Орехов напрягся, как будто приготовившись действовать. Я подумала — зря он. У матроса с пистолетом были такие глаза, что мне тут же сделалось ясно: ему приходилось стрелять на поражение раньше. Убивал он или не убивал, я сказать не могла, но не оставалось никакого сомнения, что, в случае чего, он без колебаний прострелит Орехову плечо или ногу. И следил он за миллионщиком, как коршун.
Но только не за мной. На меня ни этот матрос, ни его товарищ не обращали внимания. Я была все равно что невидимкой.
Очень кстати мне вспомнились слова шефа про то, что движение суфража даже в Необходимске насчитывает меньше двух поколений, а за границей с этим совсем туго. Они просто не воспринимали женщину как источник угрозы!
Поэтому я изо всех сил крутанула вентиль, врезанный в одну из идущих вдоль коридора труб. Насколько я помнила из нашей экскурсии, они служили для регулировки давления в специальных резервуарах, каковых на борту дирижабля было множество.
Почему-то мне представлялась струя пара, которая должна была сбить обоих матросов с ног, при удаче заставив переднего выпустить пистолет. Однако на деле раздалось только сильное шипение.
И все же оба матроса удивленно повернули головы на этот звук, причем тот, что с пистолетом, сказал что-то на юландском. Наверное, ругательство. Когда человек ругается, он не может прицеливаться!
Я скользнула мимо Орехова и, сцепив руки в замок, одним ударом сверху вниз выбила у этого типа пистолет — а затем подхватила его у самого пола. В точности, как Прохор меня научил. Увидь он это, он бы мною гордился!
В этот момент меня скрутило такой волной дурноты, что я покачнулась. Будь я одна, тут-то бы меня и сцапали. К счастью, Орехов не растерялся. Шагнув вперед, он ударил первого матроса в солнечное сплетение и, когда тот согнулся, добавил второму в челюсть.
Потом в одно движение закрутил вентиль, который я открыла.
— Анна, пойдемте, — сказал он.
— Вперед? — спросила я, глядя на два стонущих тела. Неприятно было думать, что придется через них переступать.
— Нет, назад. Я видел там дверь в пассажирский коридор.
— Зачем нам в пассажирский?..
— Наши планы изменились. Сначала будем освобождать капитана из-под ареста.
Орехов предположил, что капитан заперт под арестом в собственной каюте. Не знаю, с чего он это взял. По мне так логичнее было бы закрыть арестованного в карцере или еще в каком-нибудь маленьком помещении без окон и удобств.
Однако, наверное, миллионщик знал, что говорил. Он лучше меня был знаком с порядками на флоте, где почтение к капитану доходит на судах до суеверного. Сместить его — еще куда ни шло. Однако выказать неуважение? Невозможно!
Мой напарник рассудил совершенно правильно, потому что перед капитанской каютой мы наткнулись на часового. На сей раз это был не рядовой член команды — с удивлением я узнала исполняющего обязанности главного инженера, того самого, которого приводили на интервью с Ореховым. У того на бедре поверх формы тоже висел пистолет.
Этот господин не стоял у двери, а сидел на ажурном раскладном стульчике — видно было, что расположился он здесь надолго. Его левая ступня то и дело постукивала по полу, пальцы барабанили по колену — классические признаки нервического состояния ума. И все же его рука твердо лежала на кобуре пистолета, пальцы то и дело расстегивали и застегивали ее, так, будто это было абсолютно привычное дело. Похоже, он умел обращаться с оружием. Ну еще бы, совсем гражданского не поставили бы на такое ответственное дело…
К счастью, нас он пока не видел: мы с Ореховым выглядывали из-за угла коридора.
— Я подойду к нему и попробую отвлечь, — шепотом сказал мне Орехов. — И обезоружу.
— Нет, — я снова подумала о том, как на меня реагировали матросы. — Меня он, скорее всего, не воспримет всерьез и удивится, зачем я тут. У меня больше шансов.
— Вы способны обезоружить человека с пистолетом? — серьезно спросил миллионщик. — Когда я говорил, что вся эта операция не стоит риска для вас…
— По-моему, пытаться избежать риска уже поздно, — заметила я. — Кроме того, вы только что наблюдали, как я одного такого обезоружила. И да, меня этому учили. А вас?
Конечно, я не стала говорить ему, что сама отнюдь не чувствовала уверенности в своих способностях. Обезоруживать людей меня тренировал Прохор, но метод, который он показывал, срабатывал у меня не всегда. С матросом в коридоре мне просто повезло. Вдвойне повезло, что он отвлекся на тот вентиль.
Орехов вдруг взял мою руку, поднес к губам и поцеловал. Усы пощекотали тыльную сторону моей ладони.