— Не отрадно ли вам думать, — проговорил Василий Васильевич, — что все это затеяно только ради вас?
Сам он устроился на подоконнике, рядом с которым я восседала в кресле, вся обложенная подушками — чтобы не напрягать лишний раз срастающиеся ребра (они все же оказались сломаны, а не только ушиблены, просто в первые часы после крушения я не замечала этого).
Из-за этих-то ребер парад и провели частично по нашей улице. После общегородских беспорядков, падения дирижабля и мятежа Соляченковой, который по этой причине получил широкую огласку, мы с шефом оказались на положении общегородских героев. Меня приглашали смотреть праздничный парад из специальной ложи, воздвигнутой напротив Ратуши, но я отказалась по причине плохого самочувствия. И тогда Горбановская своей волей направила колонну Ассоциации Храбрецов мимо нашего дома, чтобы я все-таки приняла хотя бы пассивное участие в празднествах.
Я вздохнула (очень медленно и аккуратно!).
— Можно было бы обойтись и без этого. Не так уж много я и поучаствовала в подавлении мятежа…
— Не скажите, — не согласился Мурчалов. — Без вас толком ничего не удалось бы. Вы знаете, кстати, что ваш друг Орехов ходатайствует за присвоение вам полного гражданства?
Я попыталась пожать плечами, но, вспомнив о ребрах, вовремя оборвала движение. Полное гражданство мне особенно ни за чем не сдалось; меня устраивало и частичное, которое шеф устроил, подделав документы о моем рождении. Я не горела желанием голосовать за членов Городского совета.
— По-моему, кто на самом деле много сделал, так это вы, — сказала я. — Если бы вы не провели вовремя беседу с главами союзов генмодов, беспорядков было бы куда больше.
— Может быть, и так, — проговорил шеф. — Может быть, и так…
— … А все лавры достались в основном Горбановской. Может быть, ее еще и мэром выберут. Это не очень-то справедливо.
— Да, мэр из нее будет тот еще, — согласился Мурчалов. — Может быть, из Соляченковой получился бы и получше.
— Да вы что! — забыв о сломанных ребрах, я подалась в кресле вперед и аж поморщилась. — Из нее-то⁈ После всего, что она натворила⁈
Шеф посмотрел на меня с некоторой грустью. Ну или так мне показалось. Все-таки у генмодов эмоции читать сложнее, чем у людей.
— А как вы думаете, ради чего она на все это пошла?
— Ради власти?
— Ради амбиций… — вздохнул шеф. — Знаете, я бы советовал вам с нею поговорить. Именно вам. Это может быть полезно.
— Станет она со мной разговаривать! — вырвалось у меня.
Я вспомнила, как во время нашей первой экскурсии по «Прогрессу» Соляченкова меня мало не игнорировала.
Шеф поглядел на меня искоса.
— С вами — станет. Если хотите, могу устроить.
Я только брови приподняла. Может быть, когда ребра заживут, мне и придет охота общаться с этой женщиной. Пока же я чувствовала к ней только сильнейшее отвращение.
В этот момент в комнату вбежал Васька, раздосадованный, что его не разбудили смотреть парад и оставили одного — по крайней мере, так я перевела его отчаянное мяукание. Он с разбегу прыгнул мне на колени так, что я аж охнула: поганец становился все тяжелее с каждым днем, очевидно, рассчитывая догнать и перегнать отца.
— Василий! Что за манеры! — воскликнул шеф.
— Да ладно вам, — я тут же бросилась на защиту братишки. — Он просто возбужден. Все мальчишки любят парады.
В подтверждение моих слов Васька стал передними лапами на подоконник и замяукал еще громче. Вот кому будет приятно чувствовать себя родственником национальных героев, когда подрастет!
Капитан Бергсхорн и остальные из его экипажа — вот кто настоящие герои… Но, по иронии судьбы, спаслись только те мятежники, которые были заперты в асбестовой комнате вместе с нами. Но погибшие гражданами Необходимска не были, да к тому же работали на «Ния хоризонтер» — кумпанство, замаравшее себя связями с Соляченковой. Поэтому их подвиг едва ли отметили на второй странице газет…
Воображаю, какие были бы заголовки, если бы «Прогресс» все-таки упал на город!
Шеф, конечно, не врал — он и в самом деле сумел устроить мне встречу с Соляченковой.
В ожидании суда она прибывала в изоляторе ЦГУП — том самом, где я когда-то навещала Эльдара Волкова. Мне с тех пор живо запомнился белый коридор и одинаковые железные двери с окошечками.
Но Соляченкова почему-то устроилась гораздо роскошнее, чем несчастный оборотень. Я даже не думала, что камеры могут быть удобными и просторными, но эта именно такой и была. Если бы не решетка на окне и беленые стены, она бы напоминала самую обычную комнату: здесь имелись полки с книгами, письменный стол, хорошая кровать.