Один из кланов, тот самый, с которым Мурчалов водил некоторые знакомства, обитал в Оловянном конце — довольно далеко от нас, но недостаточно далеко, чтобы оправдать стоимость извозчика в глазах шефа. (Я подозреваю, что шеф попросту любит трамваи: он как-то обмолвился, что ему нравится, как они пахнут.) Но после трамвая пришлось пройти еще около квартала пешком.
К счастью, это была не старая часть Оловянного конца, где все еще стояли покосившиеся деревянные развалюхи. То была часть новая, с трех-четырехэтажными домами, в которых жило по нескольку семей; с канализацией и водопроводом. Однако быт тут, как я отметила, во многом оставался крестьянским. Несмотря на холодную погоду, на многих задних дворах сушилось белье на веревках.
Быстро мне стало понятно, почему клан грачей — а мы шли именно к ним — выбрал такое не самое завидное соседство. Шум и гам от стайного дома разносился очень далеко — птичий базар он и есть птичий базар. Я даже удивилась, что нет запаха, потом устыдилась: все-таки речь идет о разумных созданиях, а не об обычных птицах, которые не в состоянии контролировать работу своей клоаки.
Дом птичьей общины архитектурой был похож на сарай, но в высоту достигал пяти, если не шести этажей. Окон не было, зато я заметила многочисленные квадратные люки, опоясывающие здание под крышей. Может быть, и в самой крыше тоже были люки, снизу не видать.
Я уж было подумала, что мы не найдем ни крыльца, ни нормальной двери, но тут же мы обнаружили и то, и другое. Правда, к двери вел пандус, а не ступени. Наверное, через нее в основном доставляли грузы.
Я нажала на кнопку звонка, гадая, услышат ли его в таком гвалте, и принялась ждать.
Довольно скоро в верхней части двери распахнулся маленький лючок. На жердочке сидел черный… нет, не грач, как я было подумала, а самый настоящий ворон. Вот тебе и на.
— Зачем пожаловали? — довольно невежливо спросил он.
— Меня зовут Мурчалов, я частный сыщик, — сказал шеф из сумки, которую я прижимала к груди. — Это моя помощница, Анна Ходокова. У меня есть для вас заказ по слежке.
— Ну так заходите, — довольно неприветливо отозвался ворон. — Что вы стоите на пороге, если у вас дело есть?
— А вы нам не откроете? — спросила я.
— Так дверь не заперта.
И в самом деле, ручка легко повернулась под моими пальцами. Ну и порядочки! Может быть, жители особняков Опалового конца или там Маячного холма могут позволить себе не запирать двери — и то только потому, что на них работает большой штат лакеев и охранников. Но уж точно нельзя такое устроить в Оловянном конце!
Но когда мы переступили порог, я тут же поняла, почему запирать дверь не стоило.
Во-первых, тут нечего было красть.
Большинство генмодов живет более или менее по-человечески. Те, кто посостоятельнее, покупают дома, обзаводятся слугами, обставляют все тяжелой мебелью — как шеф. Те, кто победнее, жилье снимает, частенько совместно с людьми: так обе стороны имеют от соседства множество преимуществ, как наглядно показывает пример моего… да, пожалуй что приятеля, Эльдара Волкова, которого взял под опеку старый друг шефа, генпес Дмитрий Пастухов, старший инспектор полиции. Скоро соседи Пастухова по общежитию сами просили оставить Эльдара насовсем, потому что без противостоящих больших пальцев некоторые вещи делать сложно.
Здесь, однако, птицы устроили свой быт таким образом, что ни в каких противостоящих пальцах не нуждались.
Первое, что меня поразило — это то, насколько жарко здесь было. Прямо до духоты. Второе — это обилие зелени. Войдя внутрь, мы словно бы оказались в оранжерее: кругом росли кустарники и травы, освещаемые потоками света, падающими через световые шахты в крыше. Там все-таки оказались не люки, а обыкновенные окна.
Причем растения стояли не в горшках и кадках, что как-то можно было понять. Нет, они поднимались прямо из влажного перегноя, насыпанного на пол. Тут я все же уловила запах метана и поняла, что птичьи экскременты попросту сразу же использовались как удобрения. Это показалось мне странным: вроде бы птичий помет землю не удобряет, а сжигает? Но, присмотревшись, я заметила, какой влажной была земля, и увидела, что чуть ли не к каждому кустику отдельно были подведены крохотные трубочки полива. Вода оттуда размывала помет. Ну и система!
Кусты по большей части были невысоки, редкие поднимались выше моих плеч. Но значит ли это, что пространство от макушки самого высокого куста и до конька крыши пустовало? Нет. Оно все было заполнено балками, которые не несли ни малейшего архитектурного назначения; единственное, для чего они требовались, как я решила, это служить насестами для многочисленных черных птиц, расположившихся на них группами и поодиночке.