— Как интересно! — Орехов чуть руки не потирал, глаза у него горели. — В этом обязательно нужно разобраться! Не похож этот господин на обычного таксиста… быть может, он отбивал у них заработок, и они объединились против него? — он тоже подметил несуразности в моем рассказе.
— Для этого ему пришлось бы купить аэромобиль в обход Гильдии, а это не так-то просто, — я покачала головой.
— Что ж, я купил, — вскинул брови Орехов.
— У вас есть собственный аэромобиль⁈ — поразилась я.
Тут же я себя одернула: ну что ты так удивляешься? У Орехова столько денег, что он мог бы купить целый аэромобильный парк в личное пользование, если бы захотел.
— Есть, но, как вы понимаете, я на нем не таксую, — чуть улыбнулся он мне. — Вот интересно, если бы начал, то столкнулся бы с таким же яростным сопротивлением Гильдии?
Против воли я хихикнула, представив одного из богатейших купцов и промышленников Необходимска таксующим.
— Зря смеетесь, — серьезно сказал мне он. — Не родись я в своей семье, стал бы, наверное, воздушным таксистом… Но прошу меня простить, Анна Владимировна, я слишком долго вас задержал! Вы, наверное, шли по своим делам.
— Нет, что вы, мне приятно было встретиться, — вежливо возразила я. — Так до свиданья, господа!
— До свиданья, Анна Владимировна!
— До свиданья, госпожа Ходокова!
С тем мы и расстались.
После встречи с Ореховым и сарелийским купцом я отправилась сразу домой. В окрестностях Муниципального парка я выполняла поручение шефа: относила клиенту собранные нами данные о его деловом партнере. Та оказалась не без грешка, но не того сорта, какого опасался клиент: из кассы не подворовывала, но оформила двух своих собак как «иждивенцев» под человеческими именами и получала за их лечение налоговые вычеты. Клиента, кажется, это привело в недоумение — ну да уж как дальше поступить с этой информацией, его дело. Хочет, может сдать даму в налоговое управление, если боится неприятностей для своей деловой репутации, хочет, может ничего не делать: грешок не слишком серьезный, тянет максимум на штраф.
Погода была для зимы хорошая — не холодно, влажность невысокая, поэтому улицы с утра не оледенели (или с них уже успели счистить лед, по крайней мере, в центре), вот я и решила погулять. Но после того, как я пронаблюдала эту схватку таксистов, меня разобрал азарт. Захотелось поскорее выяснить, в чем тут дело. А у кого лучше выяснить, как не у шефа? Наверняка он уже в курсе свежих сплетен!
Впрочем, зная, что шеф не всесилен, я по дороге заехала в свою любимую кофейню в Рубиновом конце, спросила себе чай (после того, как мы весной прикрыли незаконное дело Златовских/Серебряковых, кофе стал слишком дорог) и послушала, о чем говорили студенты.
Я оказалась права: о погоне у Муниципального парка здесь уже говорили, так что домой я вернулась просвещенная насчет городских сплетен.
Оставив на вешалке пальто и шапку, я поднялась наверх, в кабинет шефа. Как частенько бывало последнее время, там никого не оказалось. Тогда я заглянула в детскую. Буквально заглянула, через щелку, надеясь остаться незамеченной.
Естественно, шеф был там. Лежал на мягкой стеганой подстилке, прижав лапой разлюбезного отпрыска, и деловито его вылизывал. Отпрыск порывался бежать.
— Терпи… терпи… пока я тебя разумной личностью делаю! — сквозь рот, полный шерсти, приговаривал шеф. — Кто умываться не умеет? У кого уши грязные? Вот погоди, натравлю на тебя Прохора с ватными палками, будешь знать!
Котенок жалобно мяукнул.
— И учись разговаривать нормальным языком! Полгода уже, пора и начинать! — тут шеф передергивал: котята-генмоды начинают разговаривать хорошо если в год.
Физически они растут как обыкновенные животные, а вот ум получают примерно с той же скоростью, что и люди. В начале чуть быстрее: Василий-младший уже более-менее понимал человеческую речь… по крайней мере, простые фразы вроде «иди сюда» и «пора кушать» — но их, конечно, и обычные коты понимают, вот только ответить соизволяют не всегда. Говорить же большинство генмодифицированных котят и щенков начинают примерно в год, но уже сразу целыми фразами, хотя и короткими.