— Да, а чего ждать? — спросила Ирина. — Само собрание ближе к вечеру, но пока до него есть время, мы тебе можем показать наши учебные книги, познакомить с адептами… тебе понравится!
У меня имелись некоторые сомнения в этом, но возражать я не стала. Правда, мне хотелось дойти до Вильгельмины и сообщить, чем кончилось вчерашнее приключение, но я рассудила, что письмо будет ничем не хуже, даже информативнее. Поэтому я сказала, что все хорошо, только мне нужно черкнуть открытку тетушке — и зашла по дороге на почту.
Светлана и Ирина вежливо не заглядывали мне через плечо, постояли в стороне, пока я надписывала открытку у почтовой конторки, но я все же воспользовалась кодом, как мне хотелось надеяться, прозрачным: «У меня все хорошо! Кажется, завела новых подруг. Сегодня весь день проведу с ними».
Почта в Необходимске доставляется четыре раза в день, я отправила письмо с утра, так что Вильгельмина получит его немногим позже полудня. Впрочем, может быть, к тому времени я освобожусь и зайду к ней сама.
Не освободилась.
После почты мы отправились в симпатичный особнячок — вовсе не тот, где проходило вчерашнее собрание, хоть и на соседней улице. Этот выглядел странным гибридом присутственного места и жилого дома: по коридорам витал запах сургуча и воска, а еще еды — овощного салата и какой-то каши, если я ничего не путаю. В обставленной как рабочий кабинет, мимо которой мы проходили, лежали на столике пяльца с неоконченной вышивкой и стояла забытая чашка с чаем.
Шторы висели на всех окнах, даже в коридорах, отчего в доме царил полумрак — еще одна примета жилища. Однако почти все двери были открыты нараспашку, словно в конторе во время камеральной проверки, а встреченные нам люди (в основном, женщины) носили только черное, словно униформу. Никто из них и не подумал с нами поздороваться, у каждой, казалось, были какие-то срочные дела.
— Ну вот, какая удача, — сказала Светлана, заводя нас в одну из комнат. — Ты ведь говорила, что любишь рисовать, так? Мы как раз раскрашиваем брошюры, они понадобятся в среду.
Тут же я пожалела, что упомянула про свое желание нарисовать портрет Марины. Надо было лучше контролировать себя! Может быть, секрет и безобидный, но неуютно стало от того, что эту сокровенную часть меня выставили на всеобщее обозрение.
И все же почти сразу мне стало некогда раздумывать: меня усадили за столик, поставили передо мной краски и кисти и положили стопку отпечатанных брошюр — на хорошей бумаге, но черно-белых, видимо, ради экономии. Цветная печать стоит баснословно дорого.
Кроме меня за соседним большим столом занимались тем же самым еще две девушки — обе в сером, с подобранными волосами. Они представились «адептками второго ранга», одну звали Женей, другую — Сашей. Обе показались мне очень милыми. Светлана и Ирина добродушно обменялись с ними несколькими фразами с какими-то общими шутками; атмосфера царила легкая и непринужденная.
— Ну, оставлю вас за работой, — сказала Светлана и погладила меня по голове. — Я скоро приду, принесу что-нибудь вкусненького и проверю, как у тебя дела, хорошо?
Последнее она проговорила тише, обращаясь непосредственно ко мне.
Несмотря на обстоятельства, забота была мне приятна, и я кивнула с благодарностью.
Брошюра, которую мне предстояло раскрасить, была хорошо отрисована: на ней женщина в длинном черном платье с длинными распущенными волосами стояла посреди стилизованного райского сада: к ней опускались ветви, увешанные плодами, подле нее на поводке шли ягуар и огромный козел или тур с загнутыми рогами. Не люблю козлов, но здесь животное смотрелось благородно!
— В какие цвета раскрашивать? — спросила я своих товарок.
— В какие хочешь, — доброжелательно ответила мне Женя, а Саша добавила:
— Славно будет, если все открыточки получатся друг на друга не похожие! Чтобы в каждой была душа создателя, в каждой магия, понимаешь…
Она посмотрела на меня значительно, будто ожидая, что я вдохну магию в ровные отпечатанные линии с еле намеченным лицом женщины и слишком гладкую, не вполне подходящую для акварели бумагу.
Любопытства ради я раскрыла эту то ли открытку, то ли брошюру. Внутри оказался тот самый гимн, что погрузил меня в транс накануне вечером. Из набранных курсивом строчек я узнала, что «да пребыть» должна тьма, вечная, изначальная и первозданная. Ну что ж, можно было догадаться.
Раскрашивать брошюры в мои планы не входило: мне нужно было разыскать Викторию Вертухину или, по крайней мере, узнать что-либо про нее. Однако вызывать подозрения тоже не следовало: я решила порисовать какое-то время, а потом сделать перерыв под предлогом того, что у меня затекла спина или устали глаза, побродить по особняку. Раз это была постоянная база секты, решила я, есть неплохие шансы что-то найти.