В Соборе мне повезло: Салтымбаева оказалась на вечернем дежурстве. О моем исчезновении она не знала: шеф не успел хватиться, ведь я отсутствовала всего несколько часов. Но услышав о том, что меня держали в плену в особняке Веры Гавриловой, она сделала стойку не хуже Пастухова.
— Там могли остаться улики, — говорила я, дрожа все сильнее (пожилой профессор поглядывал на меня с тревогой). — Нужно успеть, пока они оттуда не сбежали!
Я имела в виду культистов, а не улики, отрастившие ноги, но Салтымбаева даже меня не дослушала и уж тем более не заметила оговорку — ее сорвало с места, словно вихрем. А мне пришлось снова извиняться перед моим благодетелем и просить отвезти меня домой.
Судьба какая-то у меня последнее время — кататься на извозчиках благодаря знакомым и незнакомым добрым самаритянам!
Шеф изрядно обрадовался моему появлению, даже ругать не стал: оказывается, он уже начал волноваться, но еще смутно надеялся, что я отправилась с Мариной на долгую прогулку, или зашла к ней в гости и забыла о времени. Хорошо, что он еще не успел отправить никого к Марине, получить известие, что мы с ней расстались еще днем, и разволноваться сильнее!
Он тут же предложил моему благодетелю чаю, выпечку и возмещение расходов, но тот с достоинством отказался от всего предложенного.
— Подозреваю, что вы хотите получить от своей подопечной исчерпывающие сведения, и этот разговор для посторонних ушей не предназначен. Значит, мое присутствие заставит вас его отложить. Поэтому, пожалуй, я проявлю деликатность и попрошу отложить эту беседу за чаем на другое время, более вам удобное. Разрешите оставить карточку со своим адресом…
Ну и ну, подумала я, мне до таких высот вежливости еще расти и расти! Правильно говорят, что наши университеты лучшие в мире, если в них работают такие люди.
Шеф и впрямь тут же принялся меня расспрашивать. Он сделал паузу только когда я мылась в ванной (и то, я подозреваю, шефу очень хотелось остаться под дверью и продолжить разговор, но это входило в диссонанс с его представлениями о приличиях). Однако, пока я отчаянно заглатывала поданные Антониной обед и ужин сразу — никогда у меня не было проблемы наверстать упущенное в области приемов пищи! — мне все же приходилось делать паузы между жеванием и глотанием. Иначе, если я замолкала надолго, то натыкалась на укоризненный взгляд шефа.
— Особняк Веры Гавриловой! — воскликнул он. — Подумать только! Ну, вот и ниточка к Никитину тянется — она ведь его бывшая жена.
— Бывшая жена? — поразилась я.
— Да, это был сугубо гражданский брак, без венчания, поэтому они безо всяких сложностей получили развод. Даже на политическую карьеру Никитина это не повлияло, — Мурчалов снисходительно покачал головой. — Ох уж эти скоропалительные браки! Впрочем, насколько я знаю, они хоть и расстались, но сохранили общие деловые интересы. Никитин вкладывался в ее заграничные гастроли… или нашел других спонсоров? Нужно будет проверить, не помню за давностью лет! — Мурчалов взмахнул хвостом. — Да, нам крайне повезло, что вам удалось обнаружить ее связь со Школой детей ночи. Хотя, конечно, я предпочел бы, чтобы это было сделано менее экстремальным образом.
— Появление Златовского беспокоит меня больше, — возразила я, заглатывая особенно вкусный кусочек котлеты. — Я думала, он сбежал за рубеж…
— Я тоже так думал, — признал шеф, — но крайне рад, что мы его не упустили. Златовский на свободе где-нибудь в Каганатах с их научной школой и полным отсутствием запретов на законодательном уровне вызывал бы у меня куда больше опасений…
— Разве в Каганатах нет запретов? — удивилась я. — Мне казалось…
— Там нет запретов, закрепленных в основном законодательстве. Все решают фирманы, то есть указы правителей… Учитывая, что Златовский имеет тенденцию находить себе сильных покровителей, это было бы тревожно, — шеф покачал головой. — Ну ладно. Теперь-то полиция плотно возьмет его в оборот! Ему не сбежать. Можете спать спокойно, Анна.
Спала я и в самом деле спокойно — после такого насыщенного дня меня просто вырубило, стоило моей голове коснуться подушки. А на следующий день меня больше беспокоили сопли и распухшая в лодыжке нога, чем Златовский.
Как выяснилось, зря — потому что его так и не поймали.
Об этом сообщил мне шеф, явившись ко мне в комнату сразу после утреннего чая. Точнее говоря, часов в одиннадцать утра, когда я как раз этот утренний чай пила — потому что проснулась я после вчерашнего поздно и больная. Антонина, сжалившись над моим состоянием, принесла мне поднос с едой прямо в комнату. Правда, аппетита у меня тоже не было, так что примерно половину холодной вырезки, выложенной нашей домоправительницей на бутерброды, получил Васька.