Наконец механики добрались до центра своей инсталляции, где стояло что-то вроде детских качелек, только вместо сиденья с верхней рамы свисал круговой зажим, еще и закрепленный на горизонтальной оси, а под ним на полу стояло мятое жестяное корыто. Вставив колбу в зажим, они тщательно ее закрепили, затем — повернули ось, концы которой были закреплены на вертикальных опорах «качельки». В корыто из колбы хлынул поток прозрачной жидкости.
— Ну что, Маш, перерыв? — спросил — то есть спросила! — одна из механиков.
Она стянула с головы маску с капюшоном, и под ним обнаружилось симпатичное круглощекое личико, совсем еще юное. Может быть, даже моложе меня. А мне всего-то двадцать лет исполнилось на днях… ну, с учетом условности этой даты: шеф когда-то не нашел дату моего рождения в лабораторных документах, поэтому придумал ее наобум.
Второй механик — Маша — тоже сняла маску. Эта была постарше, но назвать точный возраст я бы не взялась: по лицам восточного типа иной раз бывает трудно определить. На что я сразу обратила внимание, так это на некрасивый шрам от ожога, который задевал левый угол рта, поднимался чуть выше по щеке и потом сбегал к шее. Мне тут же захотелось его нарисовать. Женские лица со шрамами все-таки редкость, особенно так, чтобы женщина носила этот шрам не стесняясь и не прикрывая его ничем, даже волосами.
— Ага, пускай отвисится, докапает, — сказала Маша.
Потом обернулась ко мне.
— День добрый, — произнесла она вежливо, но без особой приветливости. — Вы по какому вопросу?
Я тут же достала из муфты карточку Пантелеева и показала ее механику.
— Меня зовут Анна Ходокова, я помощница сыщика Мурчалова, мы расследуем дело Таинственного таксиста по запросу вашей гильдии.
Второй механик, та, что была ниже ростом и моложе, немедленно изменилась в лице: до этого она весело улыбалась, глядя на меня, явно довольная проделанной работой, перерывом в этой работе, жизнью и вообще. Теперь она нахмурилась и стала чуть ли не враждебной. Более сдержанная Маша не изменилась в лице.
— Мария Цой, — представилась она, — старший механик. Это Юля Румянцева, моя помощница.
— Вы — весь персонал СТО? — спросила я.
— Нет, еще есть сторож, все его зовут дядя Андрей, фамилию не знаю, — сообщила Цой. — И иногда еще приглашаем механиков со стороны, если работы много или машина раздолбана сильно.
Они с Румянцевой стояли в прежних позах, очевидно, ожидая, что я быстрее закончу с расспросами и уйду. У меня закралось подозрение, что я каким-то образом с первого раза попала именно на ту мастерскую, где тайком обслуживался Таинственный таксист. Да нет, не может быть, не бывает такого везения!
Несколько месяцев назад я бы начала прямо задавать им вопросы — мол, насколько вероятно, что в этом помещении без вашего ведома (или с вашим попустительством!) ремонтируется посторонний мобиль? Просто от смущения: мне всегда тяжело давалось общение с незнакомыми людьми, и я предпочитала действовать «по учебнику». Но сейчас одного взгляда на этот ангар было достаточно, чтобы понять: нет, нужно быть совсем дураком, чтобы проворачивать тут незаконные дела.
Второй аэромобиль здесь не спрячешь — во-первых, просто нет места, во-вторых, даже если бы и было, ангар второго этажа просматривается насквозь, никаких перегородок нет. Предположим, Таинственный таксист мог бы обслуживаться здесь по ночам — но опять же, это если предположить, что ночью тут нет законных аэромобилей. Да и ночной сторож тут наверняка тоже есть, раз есть дневной?
— У вас есть ночной сторож? — спросила я, решив не пускать задачу на самотек.
— Три, дежурят посменно, — сухо ответила мне Цой. — В случае проблем зажигают сигнальный огонь, и сразу приезжает охранное агентство.
— И часто бывают проблемы?
— За время, что я тут работаю, раза три случалось.
— А сколько вы тут работаете?
— Семь лет.
В общем, картина складывалась ясная, можно было разворачиваться и уходить. Но что-то не давало мне покоя. То ли предчувствие, что я могу узнать нечто полезное, то ли… ладно, что греха таить, мне просто понравились эти девушки! Особенно Мария Цой и ее шрам! Более сильный рисовательный зуд я испытывала, только встречаясь с моей подругой Мариной.
Уж не знаю, почему, но рисовать женщин меня тянет всегда сильнее, чем мужчин. Лучше женщин только характерные старики с интересными морщинами; наш Прохор, например, слишком моложаво выглядит.
И я спросила:
— А что вы с аккумулятором делаете?
— Меняем электролит.