Всё происходило в этой ситуации по классической схеме:
Владельцы конторы требуют с директора – директор требует с начальника отдела – начальник отдела требует со своих подчинённых.
Только вот последствий отравления колбасой, эта цепочка психического насилия, увы, не устраняла.
Старательно разворачивая каждую страницу сшитого дела в толстой папке, Гендальев прикладывал листы к стёклам сканера. Старое оборудование ворчливо потрескивало, Милана то и дело выкрикивала стимулирующие реплики:
– Ну что там, много ещё?
Наконец процесс был завершён и первое крупное задание на сегодняшний день, было выполнено.
Милана скинула сканфайлы на флешку и побежала к начальнику.
Через час традиционный понедельничный кипиш утихомирился и, удостоверившись, что старший юрист усердно думает над комбинацией карт в пасьянсе «косынка», Виктор достал из кармана телефон.
Соня не ответила, как он и предполагал. Он боролся с желанием позвонить и нервно убрал мобильник обратно в карман. Открыв в компьютере интернет, он стал читать новости.
Главные заголовки дня гласили:
Ситуация вокруг нефтяного контракта Аргентина-Зимбабве обостряется;
В США психически ненормальный отец изнасиловал, убил и съел свою четырёхлетнюю дочь;
Лидер оппозиции Моисей Навральный заявил, что больше не употребляет кокаин;
Провинциальная учительница выгнала сына из дома за интерес к гомосексуализму;
В Индонезии обнаружено место массового уничтожения крокодилов.
Он меланхолично читал всё подряд, периодически поглядывая на часы в углу экрана.
Незаметно пролетела половина рабочего дня, и наступило время обеда. Милана почти всегда обедала в офисе, но он предпочитал ходить в столовую.
Выйдя в коридор, он на миг остановился возле лестницы, думая, не подняться ли на третий этаж в приёмную. Поразмыслив с минуту, он спустился вниз. Скорее всего, она встретит его недовольной гримасой и скажет, что ей сейчас некогда.
На улице он всё же не вытерпел и позвонил.
Она ответила через десять гудков:
– Я занята!
И повесила трубку.
«Ну, хотя бы всё в порядке, раз ответила» – с облегчением подумал Гендальев.
Столовая предприятия «И рыба и мясо» находилась на закрытой территории комбината. Здесь обедали только работники организации, поэтому цены были весьма скромными. Кроме того, была возможна карточная система, по которой кушать можно было авансом. Ты питаешься целый месяц, а траты на питание просто записываются в специальную карточку. В конце месяца, когда начисляют зарплату, то, что ты проел, удерживала бухгалтерия.
В душном одноэтажном помещении пахло пирожками и гороховым супом. Взяв из стопки пластмассовый поднос, Виктор встал в очередь. Он почти никого не знал из этих людей, потому что большинство из них трудились в цехах.
Двигаясь вдоль вереницы столового прилавка, он заказал салат из свежих овощей, макароны по-флотски и пирожок с картошкой. Супы Гендальев не любил, они напоминали ему раннее детство и советские столовки, в которые водил его отец. Там всегда отвратительно пахло, а плавающий в тарелке варёный лук, вкупе с безапелляционной репликой матери «лук НАДО есть!», до сих пор вызывали у него позывы к рвоте.
Захватив напоследок стакан компота, он придвинул поднос к кассе.
Пожилая женщина с добрым лицом быстро отчеканила что-то на кассовом аппарате и выпалила:
– Сто двадцать четыре, тридцать! Фамилия?
– Гендальев, – ответил он.
Ловко перебрав стопку картонок, кассир нашла его карточку и аккуратным почерком внесла в пустую графу цифры.
– Приятного аппетита! – напутствовала она.
Виктор уселся за пустой стол и надкусил пирожок.
Наматывая на вилку макароны, он то и дело поглядывал по сторонам. За столами сидели мужчины и женщины, в грязной, запачканной кровью одежде. В помещении стояли звуки хлюпанья и чавканья.
Он не любил долго здесь находиться, но готовили неплохо и главное дёшево. В течение пяти минут он расправился с обедом, отнёс поднос с грязной посудой в окно мойки и вышел из столовой.
Сегодня Милана порядком его разозлила и сидеть рядом с ней остаток обеда, наблюдая как она жрёт бутерброды, желания не было. Гендальев застегнул куртку под горло, натянул капюшон и направился к проходной.
Территория комбината была закрытой, но выходить во «внешний мир», работникам разрешалось. Впрочем, этой привилегией пользовались лишь офисные сотрудники, ибо рабочие, переодевшись утром в спецодежду, пребывали в ней до конца трудового дня и выходить в таком виде «в свет» никто не хотел.