Короче, Соня Щёчкина пришла на работу по знакомству так же, как и все, однако, что это было за знакомство, оставалось загадкой.
Стройная, длинноногая красавица с белыми, прямыми волосами. Всегда накрашенная, всегда в платьях и юбках. София знала толк в моде, здоровом питании и личной гигиене.
Гендальев влюбился в первый же день.
– Ээ. Здравствуйте, вы новая секретарь? – спросил он тогда.
– Да, привет, ко мне можно на «ты», – весело сказала Соня.
– А, хорошо, привет. Я Виктор Гендальев, юрист. Вот тут документы, это, на подпись…
– Хорошо, – промурлыкала София. – Знаешь, я здесь первый день, ты мне подскажешь, что да как? Директора пока нет, и если ты не занят, то…
– Конечно! – обрадовался Витя.
– Какая интересная у тебя фамилия, – сказала, улыбаясь, Соня.
Он обрадовался ещё сильнее и с воодушевлением повторил в сто миллионный раз историю о том, как его покойный отец решил отдать дань бессмертному персонажу фэнтези.
Потом он рассказывал ей истории и таскал коробки, передвигал вазы с комнатными растениями и каждый день приносил шоколадки.
Так началась его первая любовь.
Виктор Гендальев угодил в старую как мир ловушку, в которую попадали миллионы мужчин до него, и попадут ещё столько же после. Он влюбился в милую внешность и имел глупость поверить, что такое ангельское создание просто не может быть нечестным и грязным.
Пару месяцев его пользовали как инструмент для подсобной работы и источник всяких вкусностей. Потом Соня любезно разрешила ему водить себя по кино, кафе и в прочие публичные места. Через полгода Виктору посчастливилось даже вкусить главного, чего зачастую и вовсе не обламывается во множестве других подобных историях «любви».
По наивной простоте своей, он искренне полагал, что они пара. Ежедневные звонки и любовные сообщения в одну сторону нисколько Гендальева не смущали, ведь такая богиня как София Щёчкина, создана именно для того, чтобы перед ней преклонялись такие ничтожества как он, Виктор Гендальев. И его счастье, что именно ему, а не кому-то другому прекрасная секретарша позволяет целовать свои нежные пятки.
В будущем, когда Гендальев станет старше и огрубеет, он будет вспоминать всю это мелодраму с омерзением, а пока он летал на крыльях любви по коридорам здания «И рыба и мясо» и с придыханием звонил ей каждый вечер, в заранее оговоренное время.
Соня не любила, когда её беспокоили внезапно:
– Знаешь, Витя, у меня много дел и после работы я не всегда могу позволить себе разговаривать. Если хочешь сделать мне приятно, можешь просто помочь иногда деньгами, ты же знаешь, как мало получают секретари и как дорого в наше время стоит красивая внешность.
И он помогал ей деньгами. О, конечно, он помогал! По меньшей мере, половина его зарплаты уходила на эту периодическую «помощь».
Ладно, что уж теперь, думал Гендальев, это всего лишь деньги.
Как-то раз, он случайно узнал о стоимости услуг в салоне красоты, в который ходила Соня и ужаснулся. Цены были гораздо выше, чем он мог себе представить. Не нужно было быть математиком, чтобы понять: она, ну никак не могла себе этого позволить.
И когда он робко поднял этот вопрос, она ответила так:
– А что же ты думаешь? Я вся в кредитах! Или, по-твоему, я должна выглядеть как бабка, или лохудра? – Соня надула губки и рассержено продолжила. – Если тебя что-то не устраивает, Гендальев, я тебя вообще не держу! Таких как ты вон, полная улица.
– Что ты, что ты, солнышко! – бормотал он. – Да нет же, я… если тебе это не нравится, я обещаю больше не спрашивать! Обещаю!
– Ко мне завтра должна приехать мама, и если хочешь извиниться, можешь купить продуктов для нашего стола. Или лучше просто дать денег.
– О, конечно, Сонечка, конечно, – говорил он и давал деньги.
– И это всё? И что мне на это купить? Гречку с молоком? – недовольно ворчала Соня Щёчкина.
Если бы кто-то спросил тогда Виктора, что именно он ценит в Соне, он бы, скорее всего, затруднился ответить. Он сказал бы нечто вроде: я просто люблю её. Или что-нибудь ещё в том же духе. Но на самом деле любви там никакой не было, было лишь необузданное сексуальное влечение. Насколько сильно способен опуститься мужчина из-за своей неудовлетворённой животной потребности, известно одному богу. И, что тут скажешь, случай Гендальева был далеко не самым тяжким.
Он часто звонил ей по вечерам и слышал длинные гудки, а иногда и вовсе голос автоответчика. Что делала София Щёчкина в такие моменты, он не знал, но всегда отчаянно беспокоился и ревновал. Позже она перезванивала ему и начинала диалог с контратаки: мол, зачем он ей названивал, она же говорила ему, что поедет к маме/папе/бабушке. Что у неё дел по горло и что директор завалил её работой.