- Ладно, встречусь, скажу. И не стой надо мной, как девственные совесть и честь. Мал еще попрекать.
Поняв, что большего он не достигнет, а вот разругаться с капитаном крейсера он точно может, козырнул, сказал, что пойдет выполнять задания, и попросил разрешения идти.
Вообще-то последнее было излишнее. Военная дисциплина здесь была своеобразная. Хотя подавляющее большинство военные мундиры носили и даже с удовольствием (Настя была исключением), но здрасте – до свидание у них происходили сугубо в штатской форме, по званиям обращались, если рядом были курсанты. Валя еще помнил, в каком обалдении курсанты были, когда капитан корабля, капитан III ранга Измайлович, старшая по званию и должности, пришла к экипажу и «поприветствовала»:
- Здравствуйте, девочки!
И сама ушла в прострацию, когда гардемарины дружно встали (перед тобой начальник!) и рявкнули:
- Здравия желаю товарищ капитан III ранга!
После этого, капитан, видимо, экипаж пропесочила, при курсантах они и приветствовали, и разговаривали, как надо, и козыряли. Но только при курсантах. Валя представлял, какие картины стоит, когда они на судне одни.
- Э-км, - вздрогнула капитан Измайлович, через некоторое время сообщив, - да, курсант, идите.
После этого, Валя вышел весь в расстроенных чувствах, даже повышение сильно не радовало. Подумав, решил, что на весь экипаж разорятся не будет, а вот к Насте он и сходит, и обязательно извинится.
Постучал, толкнул дверь Штурманского отсека. Настя, как и подлежит штурману, в гордом одиночестве обосновывала курс – проводила четко очерченные линии, высчитывала расчеты.
На мундир Валентина она совершенно не обращала внимание. Хм-м, а он специально приехал из-за них извиняться! Женщины, что б их!
Черные мысли заставили его действовать грубее. Он решительно прошел в каюту и сделал давнюю мечту - погладил по роскошной косе.
- Не трогай меня, дезертир! - с мрачной ноткой произнесла она.
- За что ты на меня злишься? - рискнул он ее спросить.
- Он еще спрашивает, - злобно окрысилась она, - иди отсюда, мне некогда, надо курс прокладывать.
Она хотела что-то добавить, такое же злобно-сердитое и мстительное, но он взяв волю в кулак, решительно зафиксировал ее голову руками, приподняв лицо, и поцеловал.
Сначала девушка еще засопротивлялась… немножко. Но быстро прекратила. Все-таки у нее было очень много чувств, которые при желании уже можно назвать любовью.
Когда он отпустил ее, глаза девушки застилали поволокой, а она никуда не рвалась. Лишь изменила положение тела, очень для нее неудобное.
И заговорила она о другом:
- А ты целуешься все лучше. Вначале было много желания и силы, но очень мало умения.
В ответ он снова с удовольствием поцеловал. Настя готовно прижалась к нему. Они застыли на такие долгие минуты для объективного мира, и короткие для них.
- Сама не лучше, - он покрепче обнял ее, уже собиравшуюся оторваться от него, - похоже, я у тебя первый?
- Почему похоже? - она положила ему на спину свои красивые руки, выпроставшие из-за наброшенной на плечи рубашки, - ты действительно первый. Совращаешь бедную целомудренную девушку.
- Такую красоту грех не совратить, - признался он.
Настя не решилась дальше продолжать ставший слишком откровенный разговор, помолчала, прижимаясь. Ее высокая грудь то и дело прикасалась к его телу, и от этого обоюдное томление протекало по ним обоим.
- Зачем ты ушел из штурманского отдела? - спросила Настя, по-видимому, отчасти лишь бы что-то спросить, - ведь нам так хорошо вдвоем, - призналась она.
- А как откажешься? - удивился он, - ты же сама видела, как капитан на меня наехала. Или иди к ней, или марш с корабля.
- Вы заранее договорились.
Он хмыкнул, сел на стул, притянув ее за собой. Посадил на свои колени.
Настя не сопротивлялась, только упрекнула его:
- Перемешаешь, как со своим имуществом.
Валя не собирался прикалывать ее в ответ. Наоборот, он собирался признаться ей в любви:
- Настюшка, мне так сейчас было одиноко без тебя. Знаешь, мы с тобой люди военные, нам прикажут, и мы пойдем. Но морально мы должны быть всегда вместе. Я так тебя люблю, моя дорогая и милая.
- О-о, как красиво, мне еще никто не признавался в любви! - призналась она. Ее лицо покраснело, исчезла злость и даже ненависть к Вале, - а ты мне не врешь? - жалобно спросила она.
- Да что я с ума сошел, такой красавице врать? - искренне удивился Валя, - тебя надо целовать и лелеять.