— Лешка, чертов сын, как это тебя угораздило?!
От громкого голоса, прозвучавшего из коридора, все в комнате встрепенулись. Я скосил глаза на вход. Это кого еще там черти принесли? Человек меня явно знал, поскольку обратился по имени, но голос я вроде бы слышал впервые…
Вошедший действительно был мне незнаком и очень колоритен. Рослый, широкоплечий, с изрядным брюшком, которое, однако, его совершенно не портило, и роскошной окладистой бородой. Этакий могучий русский мужик. И одет он был в духе всей тусовки, но попроще — в рубаху-косоворотку с закатанными рукавами.
— Ну, чего молчишь? — грозно сказал бородач, подходя ближе.
Судя по реакции окружающих, он явно был тут весьма значимой персоной — может, даже главной, потому что на всех лицах тотчас нарисовалась готовность в любой миг склониться перед ним или куда-нибудь потихоньку слинять.
— Что с ним, доктор? — требовательно спросил мужик у стоявшего рядом со мной врача, так и не дождавшись от меня ответа.
— Ваше императорское величество… — велеречиво начал тот с ощутимым акцентом.
А я, если б мог, озадаченно нахмурился бы. Недавно меня, вроде как совершенно постороннего для этой тусовки человека, обозвали императорским высочеством, и вот уже другого человека, с одной стороны, мне совершенно незнакомого, а с другой — явно меня знающего и обратившегося ко мне на «ты», титулуют тоже императорским, но величеством. Кто главнее — величество или высочество, я не представлял, да и не этот вопрос был главным. Меня куда более волновало другое. Я точно знал про себя, что ни я сам, ни кто-либо из моих предков в родстве с какими бы то ни было царственными особами не состояли. И дворяне-то у меня в роду были всего лишь по одной линии, причем по женской. Так что либо здесь кто-то очень сильно ошибается, либо я… это не я?!
— Значит, доктор, вам ни хрена не понятно, что случилось с моим братом, — прогудел мужик в косоворотке, подведя краткий итог всему сказанному врачом. — Эхма, вот всегда вы, немцы, так. Дипломы красивые имеете, слова всякие мудреные говорите, а как до дела доходит, ни черта не можете. Ладно, я брату другого врача пришлю, Боткина. Он, чай, в наших русских животах получше вашего разбирается. — Мужик закончил речь энергичным взмахом руки, наклонился надо мной и потрепал по щеке. — Ладно, братец, не беспокойся, доктор Боткин не какой-то там немец, он тебя быстро на ноги поставит. — После чего повернулся и вышел из комнаты.
Врач проводил его взглядом и только после того, как широкая спина исчезла в дверном проеме, позволил себе натянуть на физиономию оскорбленно-высокомерное выражение, с коим и покинул комнату, так ничего и не сказав. Впрочем, даже если бы он разразился длинной и цветистой речью, я бы его вряд ли услышал, потому что в этот момент думал над важной проблемой… Братьев у меня не было. Точно. Сестра — да, была, но она уже лет двадцать как жила в Канаде и регулярно жаловалась мне, что дети ее не понимают, совсем забыли русский язык… ну и так далее. Так что, когда меня спустя некоторое время снова подхватили и поволокли по лестнице наверх, я продолжал напряженно размышлять. Мне как можно быстрее требовалось понять, что же вокруг происходит. Именно понять, а не выстроить некую успокаивающую правдоподобную версию, как делают многие. Ибо, пока ты не понял, что-либо планировать бессмысленно и всякие заклинания типа «А ну-ка прекратите этот балаган, а то я…» или «Немедленно перестаньте, мне в понедельник позарез надо быть в Питере, потому что…» будут всего лишь сотрясением воздуха. Ой, сколько глупостей было совершено и сколько реальных шансов упущено просто оттого, что кто-то твердо знал, что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!!!».
Наконец мое путешествие вверх по широким дворцовым лестницам завершилось в просторной комнате, более подходящей под определение спальни. Меня внесли, развернули и уложили на широкую, даже не двух-, а скорее трехспальную кровать, правда без балдахина, которого можно было бы ожидать, исходя из обстановки. И оставили в полном недоумении.