Однако, это было все же религия, а не помещичье хозяйство или светская политика государство. Здесь император, вольно или не вольно, вынужден был делиться с Богом определенной религии, пусть даже он и не был признан им. Тем более, они вчера уже немного поспорили и Николай чуть-чуть, но оказался подвинутым. И главное, монарх был сломлен тем, что Макурин цитировал Бога. Не Библию, не книги святых отцов, которые никогда не видели Господа. Самого Вседержителя. А когда он в пылу спора предложил доказать ЕГО СЛОВА, с неба при чистом небе упала такая большая молния, что удар от нее оглушил всех. Лошади в дворцовой конюшне обезумели, а в округе пронеслась какофония ржания. Император же вынужден был успокаивать свою семью, при чем не только детей, но и взрослую дочь Татьяну и даже жену императрицу Александру Федоровну. Лишь только один цесаревич Александр был спокоен, хотя и заметно бледен.
Как после этого можно спорить со святым? При чем, он как раз был спокоен и когда тоже успокаивал нервную жену Настю, то его голос был абсолютно тверд и безмятежен. Но ведь за ним был сам Бог! Может, лучше с ним не дискутировать понапрасну?
В Указ же немного внес свой вклад и император Николай, а именно объясняя, как будет соотноситься позиция представителей других религий с концепцией православного государства. Макурин не спорил с ним. Монарху тоже надо было понять, что это и его документ. Да и потом, только не для понимания жителей Зимнего дворца, и он сам немного испугался, прежде всего, из неожиданности. Вы не испугаетесь, когда на вас вдруг на вас навалится громкий (и это еще мягко сказано) звук.
Но нет худа без добра. Она сравнительно быстро написали Указ о свободе религий в России. Занятный, однако, получился документ. В жестко очерченном феодальном Российском государстве, где любой шаг в сторону обозначался, как преступление, получилась вот такая свободолюбивая бумага. А ведь не попрешь против Бога, это даже император понимает. Ибо одно дело выступать от имени Господа, а другое дело зримочувствовать, как Небожитель сам выступает, да еще весьма раздраженно. Убоишься тут!
— А ничего у нас получилось, — вроде бы одобрительно сказал Николай. И хотя в голосе время от времени прозвучали нотки раздражения, но чувствовалось, монарх уже сдался. Ведь в области религии, пожалуй, единственной, император был не полномочный командир, а поданный. Этому его учили с самого детства, впитывая с молоком матери. И единственно, что изменилось радикально — из пассивного Бог вдруг проявился очень даже активным. И если раньше было можно выступать от его имени, все-таки побаиваясь наказания где-то в неопределенном будущем, то теперь это наказание можно было получать прямо сейчас.
— Господь нас милует, — осторожно одобрил Макурин от имени Бога, сам опасаясь, что если не так, то он прямо сей момент может получить по балде. Тот ведь не остановится — масштаб не тот. Это как человеку шлепнуть надоедливого комара. Р-раз и нету. И совесть почему-то молчит.
Помолчали опять, дожидаясь ответку с неба. Заодно как бы отпраздновали окончание ответственного документа.
— Что будешь делать дальше? — этим вопросом Николай окончательно поставил точку над предыдущим делом и показывал перспективу над последующими.
— Надо бы поехать по губерниям, — почесал в затылке Андрей Георгиевич, вопросительно посмотрев на императора, — себя показать, людей посмотреть, особенно представителей иных религий. Может, что и надо немного подкорректировать.
— Правильный ход, — одобрительно отметил Николай, — люди подскажут и покажут, где какая ошибка и куда надо идти. А к началу осени милости прошу к празднованию в Зимнем дворце. А я рассмотрю вопрос о строительстве здания под центральную часть министерства и под квартиру министра. Тебе же надо будет распорядиться служащим подумать о штате и о структуре своего ведомства.
Вопреки представлениям советской науки ХХ века, отчасти предстающим еще и в XXIстолетие, Николай I, если надо, легко срывался с места, чтобы увидеть все самому и отреагировать должным образом. И от сановников своих ждал того же, не понимая, что можно увидеть за тысячи верст от событий.
— Тогда сегодня я съезжу на улицы столицы, посмотрю, как в Исакии и среди жителей, и среди церковных служителей, послушаю отчеты по закрытии Синода, заодно соберусь в будущее путешествие, — предложил Макурин и про себя добавил: «И посмотрю взглядом со стороны на свои сети трактиров и ресторанов».