Вскоре на КП стали поступать донесения: траншеи фашистов разрушены, проволочные заграждения уничтожены; всюду зияют воронки от снарядов и мин, валяются обломки дзотов, оружия; оставшиеся в живых гитлеровские солдаты разбегаются.
Наши войска продвигались вперед, практически не встречая сопротивления. Лишь когда подразделения 167-й дивизии подошли к даче Пуща-Водица, они были контратакованы. Под утро следующего дня в прорыв двинулись танкисты 3-й гвардейской танковой армии. Они обогнали пехоту и устремились на Киев. Грозное и красочное было зрелище, которое открывалось с передового командного пункта: танки двигались вперед с зажженными фарами и воющими сиренами. Участник того боя И. И. Якубовский, впоследствии Маршал Советского Союза, писал: «В непроглядной тьме перед противником вдруг встали снопы света, обнажая его укрепления. Танки нашей бригады с десантом автоматчиков на броне и включенными сиренами, ведя интенсивный огонь на ходу из пушек и пулеметов, устремились на врага»[77].
Фашисты дрались с ожесточением. Но на каждом рубеже терпели поражение.
Командарм и член Военного совета стремились быть ближе к наступающим войскам. Лишь к вечеру они возвратились на командный пункт. Собрались поужинать, тем более что в течение дня не удалось поесть. Но раздался звонок командующего фронтом. Он сообщил: только что разговаривал по ВЧ с И. В. Сталиным, тот доволен ходом операции и высказал пожелание быстрее освободить Киев.
Командование армии тут же направилось в штаб 67-й стрелковой дивизии генерала И. И. Мельникова, которая наступала непосредственно на Киев. Ее подразделения уже достигли кинофабрики, откуда было ближе всего к центру города.
— Наступление не приостанавливать и ночью, — распорядился командарм.
И вот первые улицы Киева. Группа командующего двигалась следом за передовыми частями дивизии и армейским танковым полком. Вокруг гремели выстрелы, горели дома, шли ожесточенные, кровопролитные бои. Под прикрытием арьергардов фашисты спешили как можно больше сжечь и разрушить домов. Медлить было нельзя. Пехота и танки непрерывно штурмовали квартал за кварталом. Бойцы отдельной моторазведывательной роты капитана П. П. Андреева глухими дворами и переулками проникли в центр города. Они взобрались на здание, где раньше находился Центральный Комитет Коммунистической партии Украины, и в первом часу ночи водрузили на нем Красное знамя. В числе тех, кто первым достиг Крещатика, был и командир разведвзвода 22-й гвардейской танковой бригады старшина Н. Н. Шелуденко. Он работал до войны в Киеве и хорошо знал город. Накануне боев за Киев Шелуденко побывал в освобожденном селе Лебедевка, встретился со своей матерью, которая рассказала ему о зверствах оккупантов. От нее он узнал, что младший брат Петр погиб в боях на Волге. Танкист поклялся отомстить врагу[78].
Уничтожая огневые точки гитлеровцев, танк Шелуденко, а за ним головной батальон бригады прорвались на Крещатик. На площади имени М. И. Калинина бесстрашный воин пал смертью героя.
Через день А. А. Епишев будет возвращаться в Киев с командного пункта армии, который к тому времени уже переместится на запад от города. По пути к центру города он встретит подводу. Два танкиста, понурив головы, стояли у повозки, накрытой плащ-палаткой. Алексей Алексеевич вышел из машины. Сержант танкист доложил, что везут тело своего товарища.
— При каких обстоятельствах он погиб? — поинтересовался член Военного совета.
— Старшина Шелуденко на своем танке уничтожил вражескую батарею и первым ворвался на Крещатик, затем пробился на площадь Калинина.
— Имя, отчество Шелуденко?
— Никифор Никитович.
А. А. Епишев написал записку, вручил сержанту и добавил:
— Старшину Никифора Никитовича Шелуденко похоронить со всеми почестями. Записку передайте коменданту города, он вам поможет. Вы все поняли, товарищ, сержант?
— Так точно, понял.
Подвиг Н. Н. Шелуденко отмечен Золотой Звездой Героя Советского Союза посмертно. Пройдет время, и на месте, где он был совершен, встанет памятник. Так киевляне увековечили память о своем мужественном земляке.