Командарм и член Военного совета продвигались вслед за наступающими танками. В памяти Алексея Алексеевича невольно встала картина довоенного Киева, в котором довелось не раз бывать по партийным делам. Широкие улицы, современные здания, цветущие каштаны, фонтаны, скверы, парки. А сейчас горели дома, гремели взрывы, рушились здания. Так добрались до Крещатика. Еще рвались снаряды, а порой и свистели пули, а К. С. Москаленко и А. А. Епишева окружили жители. Они сердечно приветствовали освободителей, бурно выражая свою радость.
Через час командование 38-й армии возвратилось обратно, в штаб стрелкового корпуса, расположившегося в Святошине. Здесь поддерживалась надежная связь с вышестоящими штабами. Командарм тут же доложил командующему фронтом об освобождении Киева.
— Кто вам об этом доложил? — переспросил Н. Ф. Ватутин, видимо, сомневаясь.
— Только что сам вместе с членом Военного совета побывал на Крещатике, — ответил К. С. Москаленко.
— Выходит, можно докладывать товарищу Сталину?
— Да, — твердо ответил командарм, — можно![79]
Войска 38-й армии продолжали наступление. Многие ее соединения продвинулись на 20—25 км западнее Киева, достигли реки Ирпень. Бои развертывались в пригородах Фастова. Вместе с тем принимались срочные меры и для того, чтобы закрепиться на достигнутых рубежах. Разведка доносила о подходе оперативных и стратегических резервов противника. Было ясно, что фашистское командование еще попытается отбросить наши соединения. Обо всем этом шел разговор на передовом командном пункте армии. Командарм выслушивал доклады командующих родами войск, уточнял задачи танкистов, артиллеристов, инженерных войск.
Боевая обстановка требовала дальнейшего усиления и партийно-политической работы. А. А. Епишев обменялся мнением с начальником политотдела армии, другими политработниками. Проанализировали боевые донесения политорганов корпусов, дивизий. Стало ясно, что успешное наступление, преследование врага породили определенные настроения благодушия, самоуспокоенности. Кое-где проявилась прямая беспечность в отношении противника. Между тем предстояли тяжелые бои, которые потребуют стойкости, мужества. На это и обращалось главное внимание в разъяснительной работе. Боевыми лозунгами агитации стали: «Ни одного вершка отвоеванной земли не уступать врагу!», «Славные герои Киева! Дело чести ваших Боевых Знамен, вашей доблести и геройства стойко отбить все контратаки вражеских танков!».
В короткие часы относительного затишья, когда войска армии практически на всех направлениях переходили к обороне, А. А. Епишев стремился добиться, чтобы работа политорганов, партийных организаций как можно полнее отвечала обстановке. Беседы с начальниками политорганов чередовались со встречами с партийным активом. Повышалось внимание спецпропаганде, работе среди войск противника. Вместе с тем то и дело поступали, как говорится, вводные, в том числе самые непредвиденные. Однажды вечером позвонили из штаба фронта: генерал-полковник Ватутин поручил лично проверить разминирование Киева. От этого зависели жизни тысяч людей, судьба десятков заминированных фашистами зданий. Каждый час они могли взлететь на воздух.
По дороге в Киев А. А. Епишев думал, как добиться, чтобы предельно конкретный приказ «Во что бы то ни стало разминировать Киев к 9.00 седьмого ноября!» дошел до сознания каждого сапера. Многих воинов армейского саперного батальона он знал не только в лицо. Из письма ефрейтора Лапина, который все еще находился в госпитале, в батальоне узнали о том, какую честь оказал ему член Военного совета армии, вручив орден, и какое внимание было оказано раненому. В армейском саперном батальоне не было солдата, который не знал бы генерала Епишева. О чем только не говорил с ними Алексей Алексеевич: и о подвигах тружеников тыла, и о международной обстановке, и о послевоенных заботах, и о мечтах. На этот раз член Военного совета воспользовался своим пребыванием в батальоне, чтобы вручить саперам, отличившимся при форсировании Днепра, награды. Старшему лейтенанту Сергееву, ефрейтору Кладовщикову он прикрепил на грудь орден Красного Знамени, сержанту Серову, рядовым Косенко и Пивкову — орден Красной Звезды. Многим другим воинам вручил медаль «За отвагу».
— Товарищи саперы, может, мы в суете и горячке кого-то упустили? Подскажите нам, не стесняйтесь! — обратился он к награжденным.
— Товарищ генерал, — тишину нарушил капитан Цицишвили, — если таковые окажутся, дополнительно представим реляции. Командиры рот, секретари партийной и комсомольской организаций еще раз вернутся к этому вопросу.