— Откуда тут взялось бревно? Здорово оно меня по спине...
Никакого бревна, понятно, рядом не было. Алексей Алексеевич был ранен в спину и в бедро. К. С. Москаменко помог ему отползти в сторону от места обстрела и вместе с подбежавшими солдатами оказал первую помощь. Сюда же принесли и генерала И. И. Ладыгина. Он также получил тяжелое ранение[84].
Сам же Алексей Алексеевич вспоминал тот день, как это обычно бывает у фронтовиков, в шутливой форме. «Знаете, как меня в последний раз тяжело ранило? — говорил он. — Мы с командующим 38-й армией генерал-полковником Москаленко проголодались и решили перекусить. Едем и рассуждаем, где бы найти подходящее место. Рассуждаем: давай остановимся у этого католического кладбища, не будут же фашисты своим огнем беспокоить усопших, и мы спокойно покушаем. Увидели воронку от снаряда. Я заметил, что в одну воронку дважды снаряд не попадает. Только разложили нехитрые закуски, принялись за еду, и тут, надо же, свист, и совсем рядом мина разорвалась. Так вот и ранило, а по всей вероятности ведь не должно было».
Фронтовое братство... Его узы крепко-накрепко связывали не только рядовых бойцов и командиров, но и военачальников всех степеней. В бою под Дунаевом К. С. Москаленко помог раненому А. А. Епишеву перебраться в безопасное место. В другой раз Алексей Алексеевич выручил командарма. В одной из статей К. С. Москаленко писал: «Однажды, проезжая в машине вблизи передовой, мы попали под пулеметный обстрел. Решали мгновения. Алексей Алексеевич, не раздумывая, навалился на меня сверху. Выпустил он меня из этого «плена» только тогда, когда миновала опасность. Ехавшие за нами на другой машине бойцы погибли»[85].
Выезды на линию огня командарма, члена Военного совета армии, понятно, никакими документами боевого управления войсками не предписывались. Более того, за такие поездки приходилось не раз выслушивать замечания командования фронта. Но законы войны суровы. Они часто побуждают действовать решительно, даже вопреки установленным нормам.
Сколько раз приходилось бывать и А. А. Епишеву там, где решался исход боя, сражения! Так было и под Курском, и на Днепре. И нынешний приезд непосредственно на линию огня был необходим. Новое решение помогло дивизии преодолеть отставание, более энергично идти вперед. И все же Алексей Алексеевич, придя в себя, переживал. Ранение надолго вырывало его из боевого строя.
Переживал и командарм, другие однополчане Алексея Алексеевича. «Невыразимо горько было сознавать, что армия, быть может надолго, потеряла замечательного политического руководителя, а я — близкого друга и верного товарища, с которым делили радости и заботы», — писал уже после войны К. С. Москаленко. А в тот июльский день, как только Алексея Алексеевича увезли в госпиталь, командарм направил телеграмму начальник Главного политического управления Красной Армии генерал-полковнику А. С. Щербакову следующего содержания: «Член Военного совета 38-й армии генерал-майор А. А. Епишев в боях за Родину под м. Дунаев тяжело ранен. Ранение не смертельное, требует лечения 30 — 45 суток. До выздоровления прошу на его место другого кандидата не назначать, а его обязанности по совместительству будет выполнять член Военного совета полковник Олейник»[86].
Что ж, немного найдется в истории минувшей войны таких документов, свидетельствующих о дружной совместной работе командующего армией и члена Военного совета. Оба они наделены большой властью, правами. И тот и другой несут всю полноту ответственности перед партией, государством за боеготовность и боеспособность армии, политико-моральное состояние ее личного состава. Чаще отношения, складывающиеся между ними, отличались взаимным уважением, взаимной требовательностью, взаимным доверием. Такие отношения сложились и между К. С. Москаленко и А. А. Епишевым. Каждого из них отличал свой характер, свои привычки, что, понятно, давало себя знать. Однако общие дела, заботы от этого не страдали. Обстановка нередко складывалась так, что Кирилл Семенович Москаленко выходил из себя, высказывался нелицеприятно, порой слишком увлекался какой-то идеей. Взрывной, горячий темперамент командующего как бы уравновешивал рассудительный, даже внешне кажущийся медлительным, Алексей Алексеевич. Деловым советом, а то и шуткой, острым словцом ему не раз удавалось разрядить атмосферу, накалившуюся при обсуждении того или иного вопроса. В результате выигрывало дело. Такие по-настоящему партийные и товарищеские отношения между командармом и членом Военного совета не оставались не замеченными окружающими, в том числе и старшими начальниками. Видимо, их имел в виду генерал армии И. Е. Петров, в то время командующий войсками 4-го Украинского фронта, в состав которого входила 38-я армия. Отстраненный Ставкой от занимаемой должности по навету члена Военного совета фронта Л. 3. Мехлиса, он перед отъездом направил А. А. Епишеву письмо. В нем говорилось: «26 марта 1945 года. Генерал-майору товарищу Епишеву. Уважаемый товарищ Епишев, жму руку. Желаю всяческих успехов. Хорошая и крепкая у вас с товарищем Москаленко сплоченность и боевая дружба. Остается только позавидовать. Привет и всего доброго. И. Е. Петров»[87].