Вернемся в июньские дни сорок четвертого. Просьба командарма была удовлетворена, и через два месяца Алексей Алексеевич будет на своем посту в 38-й армии. Пока же он отбывал в Москву на лечение в госпиталь, носящий ныне имя Н. Н. Бурденко.
Медленно тянулись дни выздоровления. Сводки с фронта доносили радостные вести о новых и новых победах войск 1-го Украинского фронта, других фронтов. Но тяжелое ранение не отпускало. Лишь через месяц Алексей Алексеевич мог ходить. Из Нижнего Тагила в Москву приехала Татьяна Алексеевна. Впервые после назначения в действующую армию он встретился с женой.
Перед отъездом на фронт А. А. Епишев побывал в Главном политическом управлении Красной Армии. В годы войны такое посещение высшего политического органа Красной Армии было нормой для руководящих политработников-фронтовиков, которые по тем или иным причинам оказывались в столице. Вряд ли мог подумать тогда Алексей Алексеевич, что пройдут годы и ему доведется возглавить главный политорган армии. Сейчас он узнал здесь много нового о ходе боевых действий на фронте, познакомился с мерами организационно-партийного и идеологического порядка, которые предпринимались в связи с тем, что Красная Армия фактически освободила родную землю от немецко-фашистских захватчиков и начала свой освободительный поход в Европу.
Перед военными советами, политорганами, партийными и комсомольскими организациями вставала совершенно новая задача огромной политической важности. На первый план выдвигались вопросы воспитания личного состава в духе интернационализма, братской солидарности с трудящимися стран, освобожденных от немецко-фашистских оккупантов. Вместе с тем каждый советский воин должен был глубоко осознать, что нельзя отождествлять немецкий народ с кликой Гитлера.
Информацию о ходе боевых действий А. А. Епишев получил и в Генеральном штабе. По вполне понятным причинам его интересовало все, что было связано с боевыми делами 38-й армии, войска которой вели упорные бои, стремясь оказать помощь Словацкому народному восстанию. К сожалению, непосредственно в район восстания выйти не удалось. Но, как сказали в Главном политическом управлении, удар 38-й армии вынудил гитлеровцев отвлечь значительные силы от действий против словацких патриотов. В результате их положение значительно облегчилось.
По возвращении в 38-ю армию Алексей Алексеевич обо всем этом рассказал К. С. Москаленко.
— Москва, — улыбаясь, говорил он, — шлет в связи с этим свои поздравления 38-й армии и ее командованию, пожелание дальнейших успехов.
Высокая оценка действий войск обрадовала командование армии, воодушевила всех. Это было тем более важно, что настроение у многих после не совсем удачной операции находилось не на высоте. Впоследствии К. С. Москаленко напишет: «Так тот день стал для меня вдвойне радостным: и Алексей Алексеевич возвратился, и мои опасения, что медленные темпы нашего наступления могли привести к ухудшению положения повстанцев, не оправдались. Напротив, оказалось, что в Москве отлично видели трудности операции и высоко оценивали действия 38-й армии по оказанию помощи Словацкому народному восстанию»[88].
Трудности действительно были серьезные. После непрерывных двухмесячных боев соединения 38-й армии вступили в предгорья Карпат. В дивизии ощущался некомплект в людях, вооружении, боевой технике. Стало давать о себе знать и отсутствие опыта ведения боевых действий в горно-лесистой местности. Словом, нужен был отдых. Воины устали от непрерывной смены позиций, непрекращающегося грохота орудий, гула самолетов, скрежета танков, ружейно-пулеметной стрельбы. Об отдыхе мечтал в те дни каждый боец и командир. И вдруг приказ: войскам 38-й армии совместно с другими соединениями фронта и во взаимодействии с силами 1-й гвардейской армии, входившей в состав 4-го Украинского фронта, начать наступление через Карпаты.
Чем было вызвано это решение? Ведь незадолго до этого было известно, что наступление через Карпаты не планируется — стремительные действия соседних фронтов должны были заставить гитлеровцев покинуть карпатские рубежи обороны.