Быв в таком положении, с изнуренными войсками от
десятидневных форсированных маршей1 по песчаным весьма
дорогам, я принял оное за крайность, с которой и ваше
императорское величество позволяете отступление к Бобруйску...
Сберегая вверенных мне защитников отечества, я не
пожалею собственно себя ни в каком случае, чтобы усугубить
славу Российского воинства, благоденствие твоего народа и
с упованием на всемогущего бога потщусь не допустить
врагов распространить дерзость свою на Смоленск.
Из сведений, частно ко мне доходящих и от пленных
получаемых, совершенно известно, что наибольшие силы
Наполеона обращены к уничтожению меня, яко слабейшего; но я
все средства употребляю, чтобы ваши надежды, всеавгустей-
ший монарх, были оправданы во всей мере, и, соображаясь
с движениями неприятельских сил и собственными
возможностями, буду изыскивать средства, поражая неприятеля,
проложить себе путь к соединению с 1-ю армиею. Но быв
отовсюду окружен и стесняем непомерно превосходными
силами, я не смею отвечать за успех в моих намерениях, есть-
ли ваше императорское величество не соизволите повелеть
первой армии сколь возможно скорее атаковать непременно
неприятеля, противу оной находящегося, и по всем
обстоятельствам быть долженствующего в весьма ограниченных
силах.
Простите, августейший монарх, смелости, с каковою
дерзаю предлагать вам сию, спасительную и единственную, по
мнению моему, меру, против наглаго стремления неприятеля,
и уверению, что, напав с твердым предприятием, без
сомнения уничтожены будут его надежды, родившиеся от
отступления.
Первая армия, имея в тылу своем укрепленный лагерь2,
будет иметь возможности и в случае невыгод удержать
неприятеля; а чрез предприятие таковое предподаны бы были
мне хотя малейшие способы к соединению, без чего я
конечно не смею обещать ничего верного.
Истребление трех уланских полков в 27-й день июня, о
чем имел я счастие доносить вашему императорскому
величеству, и вслед за тем разбитие шести таковых же,
составлявших авангард корпуса армии короля Вестфальского, в
28 день при Мире же, бывших под командою известного
генерала Ружицкого и спасшегося Турно, усугубили и дух и
соревнование в войске к победам, а с тем и мои надежды,
всемилостивейший государь!
В деле 28-го числа при Мире, неприятель при бурном
весьма сопротивлении против части моего ариергарда имеет
большую потерю убитыми и ранеными, а в плен взятыми
более ста человек. Урон с нашей стороны очень мал.
В течении 29-го числа бывший неприятель при Мире в
больших силах не смел атаковать моего ариергарда; почему
генерал от кавалерии Платов, вследствие данного ему
повеления, отступил к Несвижу, и по мере следования армии
к Слуцку и далее по обстоятельствам будет иметь свое
направление.
1-го числа июля вверенная мне армия прибудет в Слуцк.
Всемилостивейший государь! Вашего императорского
величества
князь Багратион.
30 июня [12 июля] 1812 года.
Я говорил министру, что вы желаете, чтобы армия,
имеющая честь служить под вашими повелениями, имела
несчастие вас лишиться, что вы хотите сдать команду; это ему не
только не понравилось, но кажется мне, что он испугался,
ибо подобное происшествие трудно было бы ему
растолковать в свою пользу. Нельзя скрыть, что вы не оставили бы
армии, естьли бы не было безтолочи, и конечно каждый вра-
зумится, что частные неудовольствия не могут иметь места.
Я заметил, что сие предложение его даже испугало, ибо
впоследствии может быть надобно будет дать отчет России
в своем поведении. Конечно, мы счастливы, существуя под
кротким правлением государя милосердого; но нынешние
обстоятельства, состояние России, выходящее из порядка
обыкновенных дел, поставляют и нас в обязанности и в
соотношения необыкновенные. Не одному уже государю
давать надобно будет, людям таким, каковы ваше сиятельство
и военный министр — отчет в делах своих, но самому оте-
кеству. Вам, как человеку боготворимому подчиненными,
тому, на коего возложена надежда многих и России, я
обязан говорить истину, вам несовместно принимать частные
неудовольствия к сердцу, когда всех стремление должно
быть к пользе общей, и когда одно сие может быть
спасением отечеству.
Пишите обо всем государю. Если подобных мне не
достигает голос до его престола, ваш не может быть не услышан1.
С глубочайшим высокопочитанием и истинною преданно-
стию и проч.
А. Ермолов,
1-я армия тотчас должна итти и наступать к Вильне,
непременно, чего бояться. Я весь окружен и куда продерусь
заранее сказать не могу, что бог даст, а дремать не стану,
разве здоровье мое мне изменит; уже несколько дней очень
[плохо] чувствую. Я вас прошу непременно наступать, как
приятель, а то худо будет и от неприятеля, а может быть
и дома шутить не должно. И русские не должны бежать.
Это хуже пруссаков мы стали. Я найду себе пункт
продраться, конечно, и с потерею; но вам стыдно, имевши в
заду укрепленный лагерь, фланги свободные, а против вас
слабые корпуса. Надобно атаковать. Мой хвост всякий день
теперь в драке; а на Минск и на Ёилейку мне не можно
пройти от лесов, болот и мерзских дорог. Я не имею покою,
и не живу для себя, бог свидетель, рад все делать; но
надобно иметь и совесть и справедливость. Вы будете
отходить назад, а я все пробивайся. Ежели для того, что фигуру
мою не терпят, лучше избавь меня от ярма, которое на шее
моей, а пришли другого командовать, но за что войска
мучить без цели и без удовольствия. Советую наступать
тотчас. ..
.. .Зачем предаваться законам неприятельским, тогда
когда мы можем их победить; весьма легко можно сделать
приказать двинуться вперед, сделать сильную
рекогносцировку кавалерией и наступать целой армией. Вот и честь и
слава. Иначе я вас уверяю, вы не удержитесь и в
укрепленном лагере. Он на вас не нападет в лоб, но обойдет К
Наступайте, ради бога. Войско ободрится. Уже несколько
приказов дано, чтобы драться, а мы бежим. Вот вам моя
откровенность и привязанность государю моему и отчеству. Если
не нравится, избавьте меня, и я не хочу быть свидетелем
худых последствий. Хорошо ретироваться 100—500 верст, но
видно есть злодей государю и России, что гибель нам
предлагает. И так прощайте. Я вам все сказал, как русской
русскому; но если ум мой иначе понимает, прошу в том
простить.
[Князь Багратион.]
По отправлении донесения к вашему императорскому
величеству с флигель-адъютантом князем Волконским, сего
числа я прибыл в Слуцк, где получил сведение о сильных
партиях армии маршала Даву, показавшихся по дороге к
Бобруйску, замявших местечко Свислочь, ё сорока верстах
от Бобруйска отстоящее.
Находя себя на каждом шагу в новом и столько же
невыгодном положении, и отовсюду окружаемого, я
принужденным нахожусь переменять также мои намерения; как
между тем встречаю затруднения, со стороны обеспечения
больных 2-й [армии] и от 1-й армии присоединившихся
обозов, подвижных фур и транспортов, разными случаями ко
мне приставших. Но чтобы наконец облегчить мои заботы и
не дать неприятелю воспользоваться чем-либо из
принадлежащего ко 2-й армии, я решился отправить все обозы, равно