а второе от 17-го числа под № 551-м. Не скрою от вас, сколь
чувствительно мне было видеть ваше су мнение о моей
приверженности к отечеству; и того более, сколь прискорбна та
мысль, что первая армия может быть жертвою неприятеля, быв
оставлена своими товарищами.
Естьли ваше высокопревосходительство товарищем своей
армии полагать изволите вторую, то я не стану возобновлять
напоминовение о всех моих усилиях к соединению с вами,
ниже припоминать того времени, в которое, быв оставлен с
горстью войск, составляющих вторую армию, мог бы быть
совершенно жертвою бывших против меня и преследовавших
сил неприятельских, естьли бы мужество и неутомимость
славного Российского воинства, коим имею честь
командовать, любовь их к отечеству и государю, и наконец
собственная цель соединиться с вами, не были всегдашними
моими путеводителями и единственными средствами,
позволившими мне выпутаться из моего положения.
В подобном прежнему состоянию 2-й армии позволено бы
было сказать, что она могла бы быть жертвою
многочисленного неприятеля, но конечно не прежде, как повергнув
тысячи жертв своему оружию. С сею твердою уверенностию я
прошу позволения на откровенность пред вашим
высокопревосходительством; и как человеку, не видящему других
обстоятельств армии первой, позволяю себе думать, что
всякая армия, будучи предводительствуемая вами, как опытным
вождем, в неоднократных бранях явившим примерные
отличия в храбрости и искусства военного, не должна быть и
никогда не будет жертвою неприятеля, сколько по сим
довольно важным причинам, столько и потому, что число оной
умножено и приведено в такую силу не для того, чтобы быть
жертвою неприятеля, но для принесения жертв праведному
мщению оружия Российского, в чем я удостоверен
совершенно, коль скоро ваше высокопревосходительство совокупными
силами изволили бы решительно обратиться на поражение
неприятеля.
Обращаясь к истинному удовольствию, проистекающему от
соединения с вашим высокопревосходительством, не без
горести впрочем гляжу, что оное случится не прежде, как у
Смоленска. Мне кажется, что мы слишком стеснимся и
встретим столько нужды в продовольствии, что едва ли будем в
способах удовлетворить необходимым нуждам обеих армий.
С мысл1ию о сем, и что отступление ваше прибавило
неприятелю способов к продовольствию, дало ему славную
позицию в Витебске на случай преследования, и что всего
важнее открыло дорогу к столице, я позволяю себе думать и
откровенно сказать насчет отступления от Витебска,
некоторым образом ускоренного, и что еще можно бы было
несколько дней удержать оной, не имея в виду особенных
причин, побуждающих к сему. Ибо естьли вы признали
необходимым оставить выгоднейшую, как вы меня уведомлять
изволили, позицию у Витебска потому только, чтобы
преградить Даву путь к Смоленску, то не менее ли важный путь к
Санкт-Петербургу открыт Наполеону? Из моих отношений,
ссылаясь на которые вы оставили Витебск1, ваше
высокопревосходительство видеть изволили принятое мною
направление к Смоленску. И как вам известно было, что Смоленск
имел часть войск, его прикрывавших, то можно было
ожидать и надеяться, что естьли бы я не упредил появление
неприятеля у Смоленска, то конечно бы совокупно с теми
силами опрокинул оного.
Приводя здесь заключение отношения моего под № 437-м -
я и теперь не могу не вспомнить о тех пользах, которые бы
нашли армии от усилия действий ваших к стороне Орши,
естьли бы ваше высокопревосходительство уважить изволили
мое на счет сего представление. Но поелику все рассужде-
нии таковые не делают ни утешений, ни пользы, то и остается
желать и надеяться, что будущее улучшит и наградит все
прошедшее.
Я удостоверить могу ваше высокопревосходительство, что
Могилев, сколь не был укреплен, но я бы непременно
прорвался в соединение с вами. Б сем случае я должен был
поступить в решительный бой с превосходнейшим в силах
неприятелем, против высочайшей воли изъясненной мне в
отношении вашем от 1-го июля № 213 и, атакуя несравненно
превосходного в силах неприятеля и прорываясь чрез
укрепления, я мог потерять хотя в третью долю против потери
неприятеля, следовательно в малом числе войск, ослабить
себя и не быть уже в состоянии действовать с пользою
вперед; а сим и поставлен был в необходимость ограничить
мое усердие и покориться против воли всемощной
необходимости.
Говоря о сем, я опять возобновляю прошедшее, против
воли вырывающееся из стесненных чувств моих, всегда
впрочем готовых удостоверить вас, что вся душа моя занята
искренним желанием иггти наступательно и содействовать со
всем усердием и откровенностию вашему
высокопревосходительству.
Я всегда был тех мыслей, что никакое отступление не
может быть выгодным для нас, а теперь каждый шаг наш во
внутрь России будет новым и более неотложным бедствием
отечества.
21-го числа буду за один марш от Смоленска, чтобы
оттоль начать действия, по соображению с вашими, на таковые
же неприятельские.
Генерал от инфантерии князь Багратион.
На почтенное письмо ваше имею честь ответствовать, что
я всему вашему желанию охотно повинуюсь1. Рад был
всегда вас любить и почитать и к вам был расположен как
самый ближний, но теперь более меня убедили вашим
письмом И1 более меня к себе привязали. Следовательно не токмо
мир между нами, но прошу самою тесную дружбу и тогда
нас, никто не победит. Будьте ко мне откровенны и'
справедливы, и тогда вы найдете во мне совершенного вам друга
и помощника. Сие вам говорю правду и поверьте, никого я
льстить не умею и нужды в том не имею, а говорю точно
вам для блага общего. Посылаю графа Сент-Приеста, дабы
узнать точное ваше намерение. Мне нужно хотя два дни
отдохнуть и собраться, а там куда угодно. Ежели Платов до
сих пор не у вас, я не виноват. 12-го числа он перешел
Днепр. Ему предписал я ежедневно маршировать по крайней
мере по 45 верст. Спросите у него мой ордер; где он теперь
находится, мне неизвестно, а где мои казаки, вам донесет
граф Ceнт-Приест.
И так, позвольте мне остаться навсегда вашим верным и
покорным слугою
Князь Багратион.
Наконец соединением обеих армий совершили мы желание
России и достигли предназначенной нам государем
императором цели. Собрав столь знатное количество отборных
войск, получили мы над неприятелем ту поверхность,
которую имеет ой над разделенными нашими армиями. Наше
дело пользоваться сей минутой и с превосходными силами
напасть на центр его и разделцть его войски в то время, когда
он, быв рассеян форсированными маршами и отделен от
всех своих способов, не успел еще собраться. Итли на него
теперь, полагаю я, — итти почти наверное. Вся армия и вся
Россия сего требуют. И так, приняв все, ремеслу нашему
сродные, предосторожности, я покорнейше прошу вашего
высокопревосходительства, не взирая на пустые движения
неприятеля, итти решительно на центр, где мы найдем конечно
самые большие его силы, но за то ударом сим разрешим
судьбу нашу, которая частными движениями ня левой и
правой его фланг тем менее может быть разрешена, что он
после неудачи имеет всегда пункт, куда собрать рассеянные