Предварительное соглашение, подписанное от имени Бичерахова поручиком Альхави, имело следующую редакцию: «Бичерахов признаёт Советскую власть, как Всероссийскую, так и Бакинскую. Бичерахов назначается командующим одной из частей Кавказской Красной армии и находится под контролем комиссара по военным и морским делам Курганова. В операционном отношении он пользуется самостоятельностью, но все его приказы скрепляются подписью комиссара. Временное приостановление или прекращение военных действий зависит от Бакинского Совета Народных Комиссаров. Боевые задачи разрешаются штабом и приводятся в исполнение командующим самостоятельно. Отряд Бичерахова получает содержание от Бакинского Совнаркома на общих основаниях и входит в состав Кавказской Красной армии. Бакинский Совнарком берёт на себя содержание всех отрядов, которые могут быть организованы Бичераховым в дальнейшем на Северном Кавказе и которые также войдут в состав Красной армии»[227].
Генерал Денстервилль объяснял желание Бичерахова «сделаться красным» сугубо прагматичными причинами: мол, таким способом он пытается пробраться на Северный Кавказ. «Он говорит своему отряду: мы идём домой через Тифлис по Военно-Грузинской дороге»[228].
Однако путь через Тифлис сквозь боевые порядки турецко-азербайджанских, а затем и грузинских войск не кажется самым кратким и безопасным, какой мог быть выбран «для отвода глаз». Для объяснения причин перехода Бичерахова на сторону большевиков необходимо, как представляется, обратить внимание на его понимание бакинской власти. Не искушённый в политике казачий войсковой старшина, проведший многие годы на задворках империи, искренне принимал большевиков за представителей законной — «русской», в его понимании, власти.
Весьма обширная частная переписка Бичерахова с поручиком Альхави и братом Георгием за апрель — май 1918 г. рисует Бичерахова и вовсе убеждённым сторонником советской власти. Но при этом он бесконечно далёк от социалистических идей. «Советскую власть, — пишет он Альхави, — я считаю властью русской ориентации, и в борьбе с немецко-турецкой ориентацией мы можем работать рука об руку»[229]. За месяц до заключения соглашения с большевиками, в конце апреля в письме Альхави, Бичерахов заметил по поводу большевиков: «Мне по пути с тем, кто понимает необходимость придерживаться русской ориентации»[230]. Такую же точку зрения он высказывал и в частной переписке со своим братом[231]. Похоже, что решимость большевиков противостоять турецкой агрессии, понимаемая (и подаваемая самими большевиками) как патриотический акт, направленный на сохранение единства страны, стала главным фактором в принятии Бичераховым решения вмешаться в кавказские дела. «Вначале я хотел просто довести отряд и корпусное имущество до Северного Кавказа, а теперь решил помогать всем, кто против германо-турок», — писал он[232].
Как уже отмечалось выше, восприятие Баксовета как правительства, представляющего и защищающего «русские» интересы, в тот период было практически повсеместным, особенно на фоне центробежных ультранационалистических тенденций, приведших в мае 1918 г. к развалу Закавказской Федерации и образованию независимых государств Армения, Азербайджан и Грузия. Большевики же оказались единственной значимой политической силой, выступившей против отделения Закавказья от России. В таком же ключе, между прочим, понимал бакинскую власть и непосредственный начальник Бичерахова — генерал Н.Н. Баратов[233]. Как сообщал 14 апреля один из корреспондентов Бичерахова, «волею судьбы большевики оказались в роли защитника русского дела на Кавказе и оплотом против мусульмано-турецкого нашествия»[234].
Вполне можно допустить, что именно такой образ бакинской власти через слухи и отрывочные сведения доходил до далёкой Персии. И дилетант в политике, вполне вероятно, не имевший о большевистской доктрине никакого мнения, войсковой старшина Бичерахов посчитал, что ему достаточно того, что большевики защищают русские интересы.
25 мая Г.Н. Корганов от имени Бакинского Совнаркома обещал Бичерахову принять все его условия (главное из них — «полное и безраздельное командование всеми вооружёнными силами и флотом» Баку[235]) и предложил ему должность главнокомандующего Кавказской Красной армией[236]. Таким образом, первоначальные полномочия, предложенные Бичерахову, были значительно расширены.