В 1934 году супруги де Голль приобретают небольшое имение Буассери — двухэтажный дом с парком в деревне Коломбэ-ле-дез-Эглиз в трехстах километрах от Парижа. Эта покупка была связана главным образом с тем, что врачи рекомендовали мягкий и прохладный климат для больной Анны, а также ее полную изоляцию от внешнего мира. К тому же мадам де Голль давно хотела иметь загородные владения для отдыха.
Весной 1935 года Рейно выступил в парламенте с предложениями о реформировании французской армии. Он настоятельно предлагал депутатам рассмотреть важнейший, на его взгляд, законопроект о немедленном создании специальной армии в составе шести линейных и одной моторизованной дивизии, резервов общего подчинения и служб, который был с презрением встречен депутатами и почти без обсуждения отклонен большинством голосов. Все попытки де Голля и Рейно найти союзников среди влиятельных людей заканчивались крахом. Их вежливо выслушивали, иногда обещали помочь, но никакого содействия никогда не оказывали.
В октябре 1936 года состоялась знаменитая встреча де Голля и премьер-министра Леона Блюма, назначенного на высший государственный пост четвертого июня 1936 года. Встреча состоялась в тот день, когда бельгийский король Леопольд III заявил правительству Франции, что Бельгия не намерена следовать союзническим обязательствам в связи с тем, что франко-бельгийский союз не обеспечивает безопасность Бельгии.
Леон Блюм, подав руку де Голлю и усадив его в кресло, принялся говорить о том, что идеи о перевооружении армии находят понимание в правительстве Третьей республики.
— Кажется, вы всегда выступали против моих идей? — спросил де Голль премьера.
— Конечно, выступал, — ничуть не смутившись, ответил Блюм. — Но когда становишься премьером, многие взгляды меняются… Кстати, мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно того, что произойдет, если Гитлер отважится бросить свои войска на Вену, Прагу или Варшаву?
— Не произойдет ничего неожиданного. В зависимости от обстановки мы призовем людей из резерва первой очереди или из запаса. А затем, глядя сквозь амбразуру наших укреплений, будем безучастно наблюдать, как Адольф Гитлер прибирает к рукам Европу.
— Неужели вы хотите, чтобы мы направили экспедиционный корпус в Австрию, Богемию или Польшу?
— Нет, — проговорил де Голль. — Но если немцы будут наступать вдоль Дуная или Эльбы, мы просто обязаны выдвинуть наши армии на Рейн. Мы должны войти в Рурскую область, если вермахт пойдет на Вислу. Ведь если бы мы были в состоянии предпринять такие контрмеры, этого было бы достаточно, чтобы не допустить агрессии. Но при нашей нынешней системе мы не в состоянии двинуться с места. И, наоборот, наличие танковой армии побуждало бы нас к активным действиям. Разве правительство не чувствовало бы себя увереннее, если бы заранее было к этому готово?
— В ваших словах есть резон, — сказал Блюм. — Было бы, конечно, прискорбно, если бы нашим друзьям в Центральной и Восточной Европе пришлось стать жертвами вторжения. Однако в конечном счете Гитлер ничего не добьется до тех пор, пока не нанесет поражения нам. А как он может это сделать? Вы согласны с тем, что наша система, мало пригодная для наступательных действий, блестяще приспособлена для обороны?
— Тезис о неприступности «линии Мажино» с каждым днем все меньше соответствует истине. Первым это понял бельгийский король, о чем он и сообщал нам в доступной форме.
— Может, вы и правы, но, я думаю, Леопольд при разрыве союза руководствовался не только стратегическими соображениями. Мне говорили, что он симпатизирует Гитлеру… Но в любом случае наша оборонительная линия и фортификационные сооружения смогут обеспечить безопасность нашей территории.
— Ни в коем случае! Это обман самих себя, — сказал де Голль. — И весьма сомнительный вывод. Еще в конце прошлой войны не существовало обороны, которую невозможно было бы пробить. А ведь какой прогресс достигнут с тех пор в развитии танков и авиации! В будущем массированное использование достаточного количества боевых машин позволит прорвать на избранном участке любой оборонительный редут. А как только брешь будет проделана, немцы смогут при поддержке авиации двинуть в наш глубокий тыл массу своих быстроходных танков. Если мы будем располагать танками в равном количестве, все можно будет исправить, если нет — все будет проиграно.