Творчества же боевой генерал допускать не желал, ибо оно для него было лишним колесом в его личной телеге. «Творчество, – любил подчёркивать атаман, – никогда не было уделом коллектива. Мадонну Рафаэля создал Рафаэль, а не комитет художников…»
Пресса тут же обрушилась на Краснова с критикой, обвиняя его в том, что атаман стремится устроить на Дону феодальные порядки и хочет восстановить крепостное право и jus prima noctis (право первой ночи). Но тому было не до оппозиционного лая – Краснов срочно начал восстанавливать отношения с немцами.
Он послал своего личного адъютанта есаула Сергея Кульгавова в Киев со специальными посланиями к гетману Скоропадскому и командующему германскими оккупационными войсками на Украине генерал-фельдмаршалу Герману фон Эйхгорну. Отметим, вопреки настроениям Круга. Вместо германофобов была послана «Зимовая станица» во главе с преданными лично атаману Генерального штаба генерал-лейтенантом Михаилом Свечиным (служил в 1-й гвардейской дивизии и был близко знаком с её начальником будущим гетманом Павло Скоропадским) и Генерального штаба генерал-майором Александром Черячукиным (однокашник по академии генералов Деникина и Богаевского).
В своих посланиях Краснов сообщал (Эйхгорну на немецком языке) о том, что «Войско Донское не находится в войне с Германией», и просил «приостановить дальнейшее продвижение немецких войск в Донскую землю… чтобы Войско Донское было признано впредь до освобождения России от большевиков самостоятельною республикою, управляемою основными законами, приложенными к письму». Заодно попросил помощи вооружением и амуницией, ибо Войско могло остаться безоружным после первой же стычки с большевиками. Взамен этого Краснов предложил установить через Украину «правильные торговые отношения» с Доном.
Заметим, Круг спасения Дона Брестского мира не признал, и Дон де-юре находился в состоянии войны с Германией, но атаман волюнтаристски не просто признал поражение России, но и предлагал врагу начать торговлю. Причём с размахом: 1 немецкая марка была приравнена к 75 донским копейкам. За 1 русскую винтовку с 30 патронами германцы требовали пуд зерна. Пшеницы на Дону было вдоволь, оружия же не хватало – старые арсеналы растащили и белые и красные. Германцам это вообще ничего не стоило – до отказа забитые военные склады Юго-Западного фронта капитулировавшей армии на Украине достались им даром, зато возникла хорошая возможность бесплатно кормить Второй рейх русской пшеницей за русские же винтовки, чтобы они стреляли в русский же народ. Тройная выгода. Рейхсвер с энтузиазмом пошёл на сотрудничество.
Краснов обещал, что «Всевеликое войско Донское предоставляет Германской империи права преимущественного вывоза избытков за удовлетворением местных потребностей хлеба, зерном и мукой, кожевенных товаров и сырья, шерсти, рыбных товаров, растительных и животных жиров и масла и изделий из них, табачных товаров и изделий, скота и лошадей, вина виноградного и других продуктов садоводства и земледелия, взамен чего Германская империя доставит сельскохозяйственные машины, химические продукты и дубильные экстракты, оборудование экспедиции заготовления государственных бумаг с соответствующим запасом материалов, оборудование суконных, хлопчатобумажных, кожевенных, химических, сахарных и других заводов и электротехнические принадлежности»[24].
Столь активные шаги Краснова серьёзно озадачили Деникина, который сразу раскусил поползновения атамана во «всероссийские вожди» и самостийные лидеры. Должность, которая в своё время уже оказалась не по зубам ни Алексееву, ни Корнилову. Более того, беспокоило командующего Добрармией и то, что Краснов намеревался подчинить себе и добровольцев, которые совсем недавно сами пострадали от пассивности казачества. Да и собственная таможня, печатание денег и иностранная политика говорили о том, что атаман явно взял курс на казачий сепаратизм.
Сам Деникин, оценив германский «дранг нах Остен», отдал совершенно конкретный приказ генералу Кислякову: «Ни в какие сношения с командованием враждебной России державы не вступать».
Белая армия не должна была иметь ничего общего с государством, мирного договора с которым она не подписывала и до сих пор находилась в состоянии войны. Это была принципиальная позиция самого Деникина и всего командования крохотной армией. Никакого мира с врагом, забравшим почти половину европейской части России. Пусть даже в данный момент сил для активной борьбы с ним нет и есть враг пострашней тевтона – гунн отечественный.