Баранников. Он со мной не говорил на эту тему. Ерунда. Ну ладно, я переговорю сегодня с Ериным: в чем дело, что такое?
Якубовский. Комиссия написала документ в МВД. Он попал к министру. Документ такого содержания: в связи с тем, что комиссия пригласила прибыть для объяснения товарища Якубовского, просим обеспечить, чтоб его не убили, обеспечить его безопасность. Ерин снял трубку, позвонил Землянушину, не найдя Степанкова, сказал: что как только приедет, мы его арестуем. И соответствующие указания выдал.
Этот разговор состоялся 5 июня 1993 года. Два дня спустя Дима вновь позвонил Баранникову.
Баранников. Вот такое дело. Надо, я не знаю… Сюда-то ты рвешься… Что рвешься-то сюда? Так уж горит у тебя?
Якубовский. Виктор Павлович, тут два момента… Я откровенно говорю, да?
Баранников. Угу.
Якубовский. Первый момент: если сейчас ясность не внести, прокуратура потом возбудит дело и потом будем ещё десять лет отмываться. Это первый, чисто юридический фактор. И второй юридический фактор: не работать дальше я не могу, девять месяцев не работаю. Я же могу работать только в России, я ж не могу работать в Америке, я им тут ни черта не нужен. А тут уже я, так сказать, жую через раз, честно говоря… Я боюсь только несанкционированного хода. Хода официального я не боюсь.
Баранников. Что значит «несанкционированный ход»? (Смех).
Якубовский. Несанкционированный ход — это не тогда, когда падает камень на голову, а когда министр ставит задачу: «Вы его посадите на трое суток, а потом выпотрошите». Понятно, что это ход не официальный. Официально я могу дать любое объяснение, потому что ко мне нет вопросов, лично ко мне.
Баранников. Ну я тебе говорю, какая ситуация, Дима. Видишь, ситуация какая.
Якубовский. Виктор Павлович.
Баранников. Угу.
Якубовский. Ну помогите мне, вы же все можете!
Баранников. Да нет, ну как помоги? Ну что значит помоги? Чем помоги? Я ж тебе говорю, какая картина-то… Вот картина какая складывается-то рваная… Сейчас обстановка-то видишь какая? Ну что тебе, формулировать, что ли? Обстановка трудная, тяжелая обстановка. Раздрай такой, кошмар…
Якубовский. Да, это я понимаю.
Баранников. А в такой обстановке ты сам знаешь, как…
Якубовский. Ну да, во-первых, лес рубят — щепки летят…
Баранников. Вся суть-то в этом, что уж тут.
Якубовский. А что Ерин? Я не понимаю его позиции. Он меня видел один раз в жизни, десять минут.
Баранников. Ну не знаю я, Дим. Я хочу переговорить ещё с ним, значит, по информации-то. Ты уж меня извини — мне надо через двадцать минут выскакивать.
Якубовский. Виктор Павлович, простите, вам когда можно перезвонить?
Баранников. Ну, Дима, что тут звонить? Вот ты мне позвонишь — что толку? Ну, позвонишь ты мне… Я тебе объясняю ситуацию. Ты ориентируйся в этой ситуации. Вот и все, что я тебе могу сказать. Я тебе объяснил обстановку.
Якубовский. Понял, Виктор Павлович.
8 октября 1993 года в газете «Московский комсомолец» появляется очередная распечатка прослушки. Это телефонный диалог Дмитрия Якубовского и Бориса Бирштейна. Приведу всего одну выдержку.
Бирштейн. Ну, ты не прав. Ты просто не имеешь реальной картины. Они же понемножку, по крупицам собирая информацию, тебе вешают совсем не то, что есть в действительности. Ситуация меняется каждый час, не только каждый день. Теперь ещё одна информация. Что якобы твой снюхался с Коржой.
Якубовский. Это кто?
Бирштейн. Твой Филиппыч (Шумейко. — И.Я.).
Якубовский. Я понимаю, что Филиппыч. А с кем снюхался?
Бирштейн. С Коржаковым.
Якубовский. Так.
Бирштейн. Вроде бы они нашли общее. Таким образом, он приблизился к «папе». Но дело в том, что этот самый Коржаков заявил официально неделю назад, что он не успокоится, пока тебя лично не уничтожит.
Как говорится, без комментариев.
Сообщение ТАСС
«Санкт-Петербург, 22 декабря (корр. ИТАР-ТАСС). Причины и подробности задержания в минувший вторник адвоката Дмитрия Якубовского правоохранительными органами Санкт-Петербурга пока хранятся в тайне. Однако некоторые наблюдатели полагают, что задержание связано с недавней кражей рукописных раритетов VI-XVIII веков из Российской национальной библиотеки. Общая стоимость рукописей по разным оценкам колеблется от 100 до 250 миллионов долларов США. Вес похищенного составил почти 100 килограммов. Не исключено, что кража носила заказной (возможно, из-за рубежа) характер.
16 декабря стало известно, что все 90 раритетов найдены и хранятся пока в сейфах Петербургского управления ФСК. По подозрению в причастности к этому преступлению были задержаны трое граждан. Однако тогда же правоохранительные органы отказались сообщить что-либо о подробностях проведенной операции, ссылаясь на оперативную обстановку, которая может повлечь за собой новые аресты не только в Петербурге».
Дима уже двое суток как был задержан и под конвоем препровожден в Санкт-Петербург.
Кабинет № 5
Когда Якубовского перевели в «Кресты», более знаменитого человека в тот момент там просто не было. Я, как и другие адвокаты, бегала в тот кабинет, в котором он работал со своим защитником. Это происходило довольно редко, московские адвокаты Димы приезжали раз-два в неделю, не чаще, но в тюрьме об этом тут же становилось известно.
Это был всегда кабинет № 5. Хотелось заглянуть в дверь, увидеть легендарного Якубовского, о котором писали все газеты. Тогда я знала о нем то же, что и другие. Его называли генералом, хотя он им не был. Ему приписывали несметные богатства, и это было не так. И вот человек-загадка оказался так близко, что можно было даже заговорить с ним.
Правда, это было нелегко, потому что перед кабинетом стоял человек, следивший как раз за тем, чтобы к знаменитому узнику никто не заглядывал. Но все-таки можно было улучить момент, когда этот человек отходил по своим личным надобностям. Тогда я заглядывала в кабинет и с каким-то понтом спрашивала, нет ли свободного стола, хотя отлично знала, что нет.
Вообще, в «Крестах», как правило, в каждой комнате стоят два стола, за которыми работают два адвоката или два следователя, но к Диме на подсадку никого не пускали, не потому, что он не хотел этого, он-то как раз не прочь был с кем-нибудь пообщаться, но администрация это запрещала.
Когда я заглядывала в дверь, Дима всякий раз оборачивался и улыбался во весь рот своей потрясающей улыбкой, как он это умеет, и говорил, что, к сожалению, свободного места нет.
Это продолжалось с января по июнь. В это время у меня были свои подзащитные в «Крестах». И так совпало, что подельник одного моего подзащитного сидел в одной камере с Якубовским. Когда я об этом узнала, мне захотелось подробнее расспросить о Диме. Интересно было все: и что он за человек, и как себя держит. Оказалось, Якубовский «нормальный мужик, со всеми делится продуктами, общительный», в общем, душа общества, если так можно сказать.
Кто сидел в одной камере с Димой, считал, что ему повезло. Якубовский писал кассационные жалобы, ходатайства, оказывал юридическую помощь. Благодаря Диме свыше десяти человек покинули стены «Крестов» досрочно.
И вот 15 июня 1995 года мы в очередной раз работали с моим подзащитным.
— Ир, а как бы ты отнеслась к тому, чтобы поработать с Якубовским? — неожиданно спросил он.
— Я бы согласилась, конечно, — ответила, не раздумывая ни секунды, — потому что участвовать в таком процессе всегда интересно, даже если я буду двадцать пятым адвокатом по этому делу… Да, я бы взялась с большим удовольствием.
Мой клиент Дмитрий Якубовский
Дело обещало быть громким, это соответствовало моим честолюбивым планам. У меня не было возможности напрямую поговорить с Димой, но мой подзащитный при случае передал своему подельнику, что я согласна стать адвокатом Якубовского.