Они были женаты четыре года, но реально прожили вместе месяца три, по дням можно пересчитать. Я не стала бы говорить с чужих слов, все это происходило на моих глазах. Марина поражала меня своим двуличием, мне было безумно жаль Димку, но я молчала, не желая сделать ему ещё больнее. Я надеялась, что когда-нибудь он сам во всем разберется, поймет, наконец, как она к нему относится.
Доходило до того, что она унижала его при посторонних, но он, тот самый Дмитрий Якубовский, о котором мечтали тысячи женщин — только пальцем помани, все сносил, потому что любил её до безумия. И если бы я что-то плохое сказала о Марине, то стала бы для него злейшим врагом. Этого я не хотела. Есть хорошая русская поговорка: «Свои собаки дерутся, чужая не лезь!» Я и не лезла.
Мы с Мариной общались нормально, но всякий раз, когда я в разговоре касалась Димы и особенно его любви к ней, она замыкалась и ускользала. Даже делала вид, что не понимает по-русски. Но зато ей очень нравилось рассказывать журналистам, какие подарки ей делал Дима. Даже в тюрьме. Каждый раз он встречал её букетом роз. Принести цветы в тюрьму стоило немыслимых усилий. Кроме роз, были и другие подарочки. Она обещала ждать Диму. Но все это было до суда.
Сюрприз от Марины
Буквально через месяц после приговора она сообщила, что прилетает. Мы очень удивились, так как это было неожиданно. Марина собиралась приехать намного позже. Мне она сказала, что соскучилась. Но уже в аэропорту ошарашила меня фразой: «Знаешь, я приехала с разводом… Может быть, скажешь ему об этом? Я боюсь, что он меня сразу убьет». — «Нет, тебе придется сделать это самой», — заикаясь от волнения, сказала я.
Ей очень хотелось отложить встречу с Димой, но я настояла на том, чтобы сразу из аэропорта мы поехали в «Кресты». С холодным и неприступным видом она объявила ему о своем решении. Дима не ожидал этого, он ужасно побледнел. У него тряслись руки, дрожали губы. Я поняла, что мне нужно сейчас же выйти из кабинета, смотреть на Диму было невозможно. Но буквально через пять минут выглянула Марина и позвала меня обратно. За эти мгновения Дима совершенно изменился. Я увидела спокойное, отрешенное лицо, какое бывает у человека, когда он полностью уходит в себя. «Ира, — сказал он с улыбкой, — я подписал все документы, переведи их на русский язык».
Он даже не знал, что подписывал. Один экземпляр на русском языке надо было отвезти в Канаду, чтобы суд убедился в том, что ответчик понимал, что подписывал. Кроме этого, канадский адвокат Димы должен был лично побеседовать со своим клиентом по телефону, дабы услышать подтверждение согласия на развод. Но попробуйте из «Крестов» позвонить в Канаду!
Примерно месяц мы обрабатывали тюремную администрацию, добиваясь разрешения на этот звонок продолжительностью в три минуты. Причем сам Дима позвонить не мог, чтобы, не дай Бог, счет не пришел на «Кресты». Значит, надо было в условленное время ждать звонка адвоката. Разница во времени между Санкт-Петербургом и Торонто составляет восемь часов, там — день, здесь — ночь. Все-таки время было назначено. Но, когда мы в сопровождении многочисленной охраны — ведь нужный кабинет находился не в здании тюрьмы, а в административном корпусе — пришли туда, дверь оказалась запертой. Оттуда доносилась трель международного звонка…
Пришлось все начинать сначала. Уговаривали адвоката, упрашивали администрацию. Наконец, выбрали время. Со второй попытки разговор состоялся. «Вы внимательно прочитали документы?» — спросил адвокат. Когда я прочитала русский перевод, мне стали понятны сомнения адвоката. Марина оставила все совместно нажитое имущество себе. Один дом стоимостью 5 миллионов долларов. Плюс немереное количество бриллиантов. А костюмы… Марина носит только Шанель, причем не массового производства, а индивидуального. У Мадонны такой костюм, у Марины и больше ни у кого. Такой костюм меньше 25 тысяч долларов не стоит.
Все это, конечно, покупалось Димой. Когда они познакомились, Марина была бедной еврейской девушкой.
После того как она приехала с разводом и Дима согласился на все её условия, он, зная Марину, все-таки не был спокоен за будущее. Он говорил ей: «Марина, ты же не умеешь распоряжаться деньгами. Они у тебя просачиваются сквозь пальцы. Давай я разработаю схему, как тебе и нашей дочери Оливии и дальше жить безбедно». Он ей все подробно расписал. Деньги посоветовал положить в банк и жить на проценты с этой суммы. Причем проценты бы получались в месяц такие, которые превышали зарплату начальника полиции города Торонто в несколько раз… Все остальное у неё было и так: дом, машина, туалеты, драгоценности. Марина согласилась: «Я так и сделаю».
Уроки хорошего тона
Дима очень ревностно следит за тем, как женщина себя ведет. Ему важно все: и походка, и осанка, и манера говорить. Чуть ли не с первых дней нашего знакомства он требовал, чтобы я ходила с прямой спиной. Ноги должны всегда быть в третьей позиции. И если я иногда об этом забываю, то Дима свои уроки помнит всегда. Стоит мне только что-то сделать не так, как сразу следует замечание: «Ира, ноги!»
Конечно, когда его нет рядом, я позволяю себе расслабиться. А с некоторых пор я тоже стала обращать внимание на то, как держатся другие женщины. Далеко не все следят за походкой и осанкой. Даже те, кому это «положено»: актрисы, певицы. Не умея себя преподнести, они многое теряют.
Наверное, я оказалась не очень способной ученицей, на мое обучение ушло два-три месяца. Дима каждый день делал мне замечания и даже наказывал. Как раньше моряков привязывали к корабельной мачте, так меня ставили к дверному проему, чтобы я в течение десяти минут держала спину. Дима засекал время, и если я делала неверное движение, срок наказания удваивался. Бывало, что я стояла по тридцать и даже по сорок минут у стены. Это была хорошая школа.
Я никогда не обижалась из-за этого и всегда стремилась вести себя так, как нравилось Диме. Просто потому, что я его люблю. Я долго отказывалась стать его женой, поскольку все это предвидела, знала, что мне будет очень и очень нелегко.
Конечно, не сразу я стала покорной. Напротив, я постоянно пыталась поступить по-своему, наперекор Диме. «Есть у меня право голоса или нет?» — спрашивала я себя. Большинство наших ссор происходило из-за моего дурацкого характера, желания сделать так, как мне хочется. Впрочем, впоследствии оказывалось, что Дима был прав. Он никогда не запрещал мне делать то, что мне хочется. Но жизнь наказывала меня за своеволие.
Однажды он послал меня на три дня в Израиль, а я взяла и уехала в Турцию. В Турции я ещё не была, и мне хотелось увидеть новые места. Не говоря Диме ни слова, я купила билет и улетела. Бог меня наказал.
Была ранняя весна, в самолете я сидела у окна, и меня сильно продуло. В результате вместо того, чтобы загорать и развлекаться, я три дня пластом пролежала в гостиничном номере, умирая от дикой боли в ухе. Врач поставил диагноз: тяжелейший отит.
А в это время Дима попросил своих адвокатов позвонить мне в Израиль. Я всегда останавливалась в одной и той же гостинице, и найти меня не составляло бы труда. Но я-то находилась совсем в другом месте.
Адвокаты позвонили и услышали, что госпожа Перепелкина не приезжала.
— Как не приезжала? — Дима чуть с ума не сошел от этой новости и поставил на уши весь Израиль и весь Аэрофлот. Но я летала в Турцию самолетом другой компании, поэтому мои следы нигде нельзя было обнаружить. Никто не мог понять, куда я делась.
Вернулась я из Турции больная и несчастная. И сразу поехала в «Кресты» к Диме. Ничего не зная о произведенном моим внезапным исчезновением переполохе, я явилась в тюрьму как ни в чем не бывало. А Дима не спешил вывести меня на чистую воду. Я только заметила, что он плохо выглядит. Под глазами появились круги, и прибавилось седых волос на голове.