Получив приказание Чалдонова, Буслов без особого труда разыскал прежний командный пункт, но там уже никого не было. Устало опустившись на пенек, Буслов вынул из кармана роскошный, с кружевами, кисет, закурил, раздумывая, куда ему теперь следует направиться. Немец, показывая руками на землю, что-то заговорил, поглядывая на Буслова.
- Чего ты бормочешь, как глухарь? - спросил Буслов.
Немец продолжал показывать на землю и тыкал себя в грудь.
- Вот, поди ж, разбери его! Ты меня не тревожь, а то по шее дам. Сядь лучше и сиди!
Буслов махнул рукой.
- Данке, данке! - немец одобрительно кивнул головой и сел.
- Что - танки? Горят за мое почтение!.. Ты уж лучше помалкивай...
Немец протянул руку, давая понять, что он просит курить.
- Ты, значит, курить захотел? Чтобы такой кисет стал поганить? А знаешь, что мне за это будет? Меня Маринка в Волге утопит... Ты можешь понимать, кто такая Маринка или нет? Капитан парохода, понял? Невеста моя. - Буслов прищурил глаза, и в них заиграла добродушная улыбка.
- Я, я, - бормотал немец, кивая головой.
- Что "я-я"? Ты меня собакой травил, а теперь закурить просишь. Какой деликатный! Совесть у тебя есть? Или вы привыкли с чужой сковороды блины жрать? Да что с тобой говорить, все равно ни бельмеса не понимаешь... На уж, покури. - Буслов захватил щепотку табаку и подал немцу.
- Данке, данке, - гитлеровец подобострастно склонил голову.
Заплевав цигарку, Буслов приподнялся, тревожно огляделся по сторонам, соображая, куда ему идти. По удаляющимся выстрелам он понял, что полк ушел вперед. Подумав немного, приказал немцу двигаться в обратном направлении, то есть на запад.
Не заметь Буслова дозорные, высланные Доватором, ему еще много пришлось бы постранствовать по лесу.
Доватор спешился со штабной группой на опушке леса и стоял, поджидая ускакавших к Буслову дозорных. Узнав, что Буслов только что из Устья, Доватор сначала не поверил.
- Ты, может быть, перепутал?
- Никак нет, товарищ полковник! - Буслов отрицательно покачал головой. Спохватившись, добавил: - Я к майору, с донесением. - Сняв каску, Буслов достал свернутую трубочкой бумажку и подал Доватору.
Прочитав донесение, Доватор молча передал его Карпенкову. Оказывается, многое зависело от своевременной доставки донесений.
- Красноармейцев Буслова и Криворотько, - Доватор посмотрел на Карпенкова, - при первой возможности привести ко мне. Криворотько я знаю, это пулеметчик. А Буслова... Ты знаешь его? - Лев Михайлович пристально вглядывался в серые улыбчивые глаза Буслова.
- Буслов - это я, товарищ полковник...
- Ты Буслов? - Доватор был поражен скромностью этого человека. Вся его тяжелая фигура, маленькие спокойные глазки никак не сочетались с его дерзким подвигом, который был подробно описан в донесении Чалдоновым.
- Карпенков, слышишь! Это Буслов!
Доватор крепко сдавил твердую, как камень, руку Буслова и подвел смутившегося парня к стоявшей вблизи группе командиров.
В полку подполковника Бойкова, куда через полчаса приехал Доватор, он застал связного, прибывшего от Осипова. Из донесения, которое прислал майор, Доватор узнал, что передовой отряд в 5.00 прорвался в направлении Подвязье и сосредоточился в двух километрах северо-восточнее Заболотской. Одновременно Осипов сообщил, что в районе Макарово большое количество пехоты противника с артиллерией спешно переправляется на западный берег реки Межа.
- Молодец майор, не подвел! - передавая донесение Карпенкову, медленно проговорил Доватор. - Осипов разыграл блестящее начало! Оторвался почти на восемь километров и может очутиться в трудном положении. Надо немедленно помочь, а то немцы прижмут его.
- Сейчас можно быстро продвинуться! - решительно сказал Карпенков. Он уже понял, что противник из района Макарово может подбросить пехоту и закрыть брешь.
Но на самом деле обстановка была значительно хуже, и Карпенков не продумал ее до конца. Правильно оценили ее только два человека: Доватор и полковник Атланов, комдив.
Все штабы, вьючные кони с боеприпасами и продовольствием, а также и основные резервы еще не тронулись с места и находились в лесу северо-восточнее станции Ломоносово. Движение дивизии застопорилось в направлении Болхино - там немцы оказывали упорное сопротивление. Пропустить колонну через узкую полоску прорыва было не так-то просто. На это надо было иметь достаточный срок, а от Макарова до Устья расстояние исчислялось двумя километрами. Немцы в любое время могли двинуть на Устье пехоту, ударить по движущейся колонне во фланг и рассечь ее пополам. Кроме того, противник мог в любое время бросить авиацию.
- Надо продвигаться, Лев Михайлович, время идет! - Карпенков нетерпеливо глянул на часы. - У нас один выход...
- Это не выход! - Доватор холодно пожал плечами и выразительно посмотрел на него воспаленными от бессонницы глазами.
В жизни каждого одаренного человека бывают необыкновенные минуты: словно вдруг просыпаются все силы таланта.
Лег Михайлович вскинул голову, надвинул кубанку до самых ушей, крикнул:
- Коня! - И тут же спокойно добавил: - По коням, штаб.
Сергей знал этот голос и подал коня рысью с места.
- В направлении Курганово, немедленно понимаешь, Карпенков, немедленно! - подчеркнул Доватор. - Занять лес западнее Макарова. Там-то и необходимо прикрыть основные силы Атланова. Головная колонна подошла, пропускай быстро!
Карпенков побежал выполнять приказание. Он уже понял, в чем заключалась разумность решения Доватора. Оно имело два главных преимущества: ликвидировало опасность нападения с левого фланга и укрывало конницу в лесу от возможного налета авиации...
Это был один из замечательных маневров Доватора. Наступающих на правом фланге в юго-западном направлении конников Медникова Лев Михайлович неожиданно повернул на юго-восток - на Курганово. Никто этого предположить не мог. Но Доватор, принимая решение, понимал, что огромные лесные массивы в этом районе давали возможность свободно маневрировать и наносить противнику внезапные удары одновременно во многих местах.
Гитлеровское командование было введено в заблуждение и не могло определить численность кавалерийского соединения. В панике оно объявило цифру 100 000!
Конники Медникова, оставив на правом фланге небольшой заслон, быстро свернувшись в походные колонны, стремительно двинулись через лесные заросли на Курганово. Рассыпав эскадроны веером, начали уничтожать ближайшие гарнизоны.
Тем временем полки Атланова, опрокинув заслоны противника, развернулись фронтом на юго-запад и на запад, продвигаясь все дальше в тыл. Весь дальнейший ход операции начал развиваться так успешно и быстро, что противник не мог сразу опомниться и организовать какое-либо сопротивление. Бежавшие из гарнизонов немцы всюду попадали под казачьи клинки.
- Мы ничего не могли сообразить, - показывал в этот день пленный гитлеровский офицер. - Сразу была потеряна связь между батальонами и полками. Мы не могли знать, где находятся наши начальники, и не получали приказаний. Не было возможности вызвать авиацию. Куда мы ни бежали, всюду были казаки. Было очень страшно. У вас такие быстрые кони...
Отдавая начальнику штаба приказ, Доватор говорил:
- Самое главное - внезапность, быстрота. Промедление смерти подобно. На войне не идет все по уставу, гладко... Если есть возможность ошеломить противника, заворачивай круче. Не упускай момента. Никаких у противника оборонительных сооружений нет. Обрушивайся камнем на голову и кончай без остатка.
Лев Михайлович сломал тоненький березовый прутик, встал на краю широкой просеки, по которой бодрой рысью двигались эскадроны. Сильные кавказские кони, поскрипывая вьюками, иногда переходили на галоп и радовали своей резвой бодростью. Бойцы, туго подтянув у касок подбородные ремни, с присущей кавалеристам ловкостью, умело, всем корпусом, облегчали конский бег.
Слабый ветер разгонял дымчатые туманные полосы и доносил отдаленные волны хлесткой и частой стрельбы и первые протяжные звуки мощного раскатистого "ура".