- Но и здесь запрещено выгружать, - огрызнулся было лейтенант, но внушительная выправка Миронова и две шпалы на петлицах произвели на него должное впечатление. Миронов спокойно разъяснил, что армии отводят на восток, следовательно, и военные грузы надо направлять обратно.
- Обратно?! - хмуро заметил лейтенант. - Обратно нельзя, там дорогу разбомбило.
- Тем более надо выдать здесь!
- А пусть, вывозите, - махнул рукой лейтенант. - Только забирайте все, а то у нас платформы забиты.
Момент для получения подков был самый подходящий. В голове Миронова сложился простой план: как можно скорей узнать, кому принадлежат обнаруженные Доватором подковы, и в зависимости от этого действовать.
- Выгрузка запрещена, а на платформе гора подков! Такой товар можно было где угодно выбросить, - заговорил Миронов, когда разошлись командиры.
Где выгружены подковы и выгружены ли они вообще, Миронов и понятия не имел.
- Мне нужно туда пойти, - добавил он требовательно.
- За этот груз я не отвечаю, - проговорил лейтенант обрадованно, там полковник есть. Представитель армии..
- Какой армии?
- Извините, не могу знать, - ответил лейтенант и охотно объяснил, где разыскать полковника и как пройти на товарную платформу.
На площадке, около штабелей новеньких ящиков, лежали груды подков. Рядом стоял часовой. Сухой и крепкий, с ветерком морозец заставил его поднять воротник шинели и усердно притопывать ботинками. На Миронова боец не обратил ни малейшего внимания: очевидно, приветствовать снующих взад и вперед по платформе командиров и начальников разных рангов ему просто надоело.
- Черт знает куда выгрузили! - нарочито громко проговорил Миронов, доставая портсигар.
В данном положении часовой играл решающую роль. На всякий случай Миронов дал ему понять, что имеет к грузам прямое отношение.
- Вы о чем, товарищ майор? - спросил часовой, не без интереса поглядывая на толстую папиросу, которую Миронов вытащил из портсигара.
- Да вот подковы хотел грузить, а, видно, придется их сначала вытаскивать на конец платформы, - ответил Миронов.
- Зачем вытаскивать, когда вагонов нету, машины могут подъезжать прямо сюда. По шпалам.
- Сюда? - показывая на блестящие рельсы, спросил майор и чиркнул спичкой.
- Так точно, сюда. Здесь курить нельзя, товарищ начальник.
Часовой, перехватив рукавицами винтовку, показал на плоскую тесовую крышу пакгауза. Огромными буквами там было намалевано: "За курение трибунал!"
- Виноват! - Миронов смущенно спрятал портсигар в карман.
- Сюда можно прямо на машинах, - добродушно подтвердил часовой, встряхивая застывшими плечами. - Вы уже оформили?
- Нет еще... - сухо отозвался Миронов.
- Тогда идите к полковнику. Тут совсем недалеко.
Часовой обстоятельно, с ненужными подробностями, начинавшими раздражать Миронова, объяснил, как и что необходимо сделать для получения подков.
Лавируя среди военных, толпившихся на крыльце небольшого домика, Миронов пробрался в кабинет полковника.
За столом в новеньком, с иголочки, кителе сидел упитанный человек в звании полковника с обрюзгшим, нездоровым лицом и что-то писал.
Когда вошел Миронов, он даже не поднял головы, а только обратным концом ручки почесал приплюснутый нос со шрамом на переносице и продолжал писать.
- Здравствуйте! - сказал негромко Миронов.
В ответ полковник прошептал что-то невразумительное глухим, надорванным голосом. Через минуту, вскинув на Миронова тусклые, похожие на стертые монеты глаза, спросил:
- У вас наряд? Какая часть?
- Я насчет подков, - осторожно ответил Миронов.
- Берите...
Полковник вялым движением руки снял с зазвеневшего телефона трубку.
- Холостяков слушает! Неизвестно! Путь разрушен. Все будем отправлять на станцию Высокое. Забирайте на машины. Вам, значит, подковы? - повесив трубку, обратился Холостяков к Миронову.
- Да, мне нужны подковы.
- Сколько?
- Заберу все.
- Очень хорошо. Берите все. Наряд есть? Наконец-то я разгружу площадку.
- У меня, собственно, не наряд, а требование.
Миронов протянул бумажку.
- Пусть требование... Все равно.
Но взглянув на бланк требования, Холостяков быстро написал разрешение и размашисто подписался.
Миронов был крайне удивлен той легкостью, с которой совершилась операция. Он уже торжествовал, воображая, как обрадуется Доватор. Но неожиданно все переменилось. Вручая документы Миронову, Холостяков случайно покосился на подпись генерала и торопливо отдернул руку с бумагами.
- Доватор? - спросил он.
- Да, генерал Доватор.
Миронов заметил, как лицо Холостякова вдруг стало тупым и холодным. Шрам на переносице покраснел.
- Генерал Доватор, - процедил он сквозь зубы. Швырнув требование на стол, он резко спросил: - В какую армию входит ваше соединение?
Миронов ответил, что кавалерийские дивизии сейчас находятся в резерве фронта.
- Ну и получайте там. Ваш генерал думает, что он мудрец, а здесь дураки сидят, - и Холостяков размашисто перечеркнул свою подпись на требовании.
Миронов недоуменно молчал. Он не знал, что Холостяков был когда-то обижен Доватором. Увидев, что Доватор уже в звании генерала, Холостяков вскипел. Ему казалось, что его обошли, унизили и даже чего-то незаслуженно лишили. "Люди получают генеральские звания, а здесь вот сидишь на проклятых грузах - ни уму, ни сердцу". Недавнее повышение в звании его уже больше не удовлетворяло.
- Что это значит, товарищ полковник? - резко спросил Миронов, возмущенный таким неожиданным поворотом деда.
- А то, что ваш генерал обязан знать порядок материального обеспечения. Раз его части находятся в распоряжении штаба Западного фронта, то и пусть получает из фронтовых резервов.
- Но вы не можете использовать такого количества подков. - Миронов старался говорить мягко, несмотря на то что волнение его дошло до крайней степени.
- Вам этого не дано знать!
Холостяков небрежно отодвинул требование на край стола, как бы подчеркивая этим, что разговор окончен.
Но интендант Миронов был человек не такой, чтобы отступиться. Да и нельзя было возвращаться без подков. Приказание Доватора было категоричным, и Миронов сам понимал, что положение создалось катастрофическое: на раскованных конях воевать нельзя. Поведение полковника было ему совершенно непонятно. Обстановка сложилась так, что отступающие войска не успевали вывозить даже такие грузы, как боеприпасы и продовольствие. Пакгаузы были забиты всевозможным снаряжением. На путях стояли десятки неразгруженных эшелонов. Железнодорожная магистраль почти ежедневно подвергалась бомбардировкам. Все это Миронов с большим тактом старался внушить Холостякову, но его слова натыкались на тупое упрямство. Полковник был неумолим.
Тогда Миронов решился на крайнее средство. Порывшись в кармане гимнастерки, он извлек старое удостоверение штаба фронта и положил его на стол.
- Что это? - с прежней небрежностью спросил Холостяков.
- А вы прочтите. - Миронов принял сугубо официальный тон. - Мне, как представителю штаба фронта, необходимо ознакомиться с продвижением грузов.
- Так я не понимаю - вы разговариваете как представитель штаба фронта или как ходатай Доватора?
- И то и другое... - невозмутимо ответил Миронов. - Мне поручено обеспечить кавалерийские дивизии подковами.
- У вас должно быть официальное уполномочие... - почесывая переносицу, уже нетвердо заявил Холостяков.
- Земля мерзлая, снега нет. На раскованных конях ехать нельзя. Это совершенно официальный документ. А вы всю платформу загрузили такими второстепенными грузами, как подковы... Я сейчас буду телеграфировать в штаб фронта...
- Телеграфировать, конечно, можно... А вот вы попробуйте сядьте на мое место... Что я могу сделать?
Упрямство полковника иссякло. Он уже соглашался отдать подковы Миронову, но просил написать официальную бумажку "от представителя штаба фронта".