- Да я, товарищ генерал, не сплю, - неожиданно раздался голос Зины.
Путаясь в неуклюжей широкополой бурке, она спрыгнула на пол и, повернувшись к Доватору, сказала:
- Я и не спала, так немножко только задремала. Извините меня... Очень озябла. Я все слышала.
- Вот и отлично, раз слышали! - сказал Доватор. - Вы только покажите дорогу. Я знаю, что вы устали, измучены, но понимаете, как это необходимо. Там человек... его надо выручить.
- Я все понимаю, товарищ генерал! - горячо проговорила Зина. - Это такой отважный парень!
Она неожиданно смолкла и посмотрела на генералов. Потом, превозмогая душевную боль, добавила:
- Я только сейчас поняла, как благородно он поступил.
- Да, он поступил как настоящий воин! - лицо Доватора стало суровым и задумчивым. - Ну что ж, на войне как на войне. А сейчас начнем новый день.
На улице брезжил рассвет, и в окна, чуть пламенея от далекой зари, входило новое утро.
ГЛАВА 2
Перед началом артиллерийской подготовки Доватор послал Шаповаленко за командиром батареи капитаном Мхеидзе. Одновременно он приказал зайти к офицерам связи и передать лейтенанту Поворотиеву, чтобы он срочно явился в штаб.
Филипп Афанасьевич теперь находился в личной охране Доватора, всюду его сопровождал, часто выполняя обязанности связного, посыльного и ординарца.
В комнате, где должен был находиться комбат, Шаповаленко застал только девушку и пожилую женщину - хозяйку дома. Девушка в расстегнутом полушубке сидела за столом и аппетитно грызла армейский сухарь, запивая его молоком.
- Здесь находится капитан Михеидзев? - молодцевато придерживая рукой шашку, спросил Шаповаленко.
- Да, здесь. Но его сейчас нет. Он на наблюдательном пункте, скоро должен быть, - обернувшись, бойко ответила девушка, с любопытством рассматривая седоусого бородатого казака в крутоплечей бурке.
Взглянув на девушку, Филипп Афанасьевич широко открыл глаза. Перед ним сидела Феня Ястребова, он узнал ее по фотографии, которую бережно хранил вместе с письмами.
- Что это вы так смотрите на меня?
Феня смущенно отодвинула недопитый стакан молока.
- Да потому, что не доверяю своим очам. Чи это вы, чи в мои очи черт песку кинул!
- А откуда вы меня знаете?
- Ось, як знаю! - Филипп Афанасьевич поднял кверху большой палец. Да кто же вас не знает? Вся дивизия знает. Потому что вы прислали подарок и карточку. А достались они одному хлопчику... Ничего хлопчик, бравый... Он цю карточку всякому поперечному показывал. Он вам письма пишет. Фамилия ему Шаповаленко. Есть у нас такой ловкач...
- Правильно! А вы его знаете? - Феня вскочила со скамьи и шагнула к Шаповаленко. - Знаете?
- Да як же не знаю! - Филипп Афанасьевич широко развел руками. - Як же не знаю! Вместе живем. Цего дружка я добре знаю...
- А лейтенанта Поворотиева тоже знаете? У вас ведь одинаковый номер полевой почты.
- Поворотиев? - настороженно спросил Шаповаленко. - Он вам тоже пишет?
- Все время. Даже фотографию прислал. Очень славный парень. А Салазкина вы не знаете? Он тоже часто пишет.
- Ну, той, звестно, писарь. У него и должность писарская.
- А Шаповаленко чудной, наверное, да?
- Як это чудной? - опешил Филипп Афанасьевич.
- Да знаете... - Феня весело рассмеялась. - Очень забавные и странные письма присылал. В любви объяснился, предлагает приехать на фронт и пожениться. Правда, одно письмо прислал очень хорошее. За подарок поблагодарил, а второе такое глупое...
- Ну, це брехня... - возразил Филипп Афанасьевич, багровея.
Он уже начинал понимать, что во всем этом кроется чей-то подвох, но ему и в голову не приходило, что с ним могли сыграть такую злую шутку.
- Не может того быть! - заявил он категорически.
- Честное слово! - подтвердила Феня. - Я даже хотела отослать его обратно или направить командиру части. Пусть бы он такое письмо прочитал вслух его товарищам, чтоб посмеялись над ним хорошенько. А потом раздумала. Не хотелось обижать фронтовика... Я когда прочитала подружкам, так они чуть со смеху не умерли. Если бы вы знали, что он там написал!
- Да это же знаете, знаете... - Шаповаленко от возмущения даже не находил слов.
- Конечно, нехорошо писать такие письма, - согласилась Феня. - Вы, значит, хорошо знаете Шаповаленко? Так передайте ему это письмо. - Феня достала из кармана гимнастерки конверт и передала Шаповаленко.
Вошел капитан Мхеидзе. Передав ему записку Доватора, Филипп Афанасьевич смял в кулаке письмо Фени и выскочил из хаты точно ошпаренный.
Придя в штаб и быстро доложив генералу о выполнении приказания, он ушел на конюшню и, присев около своего Чалого на кормушку, достал из конверта смятое письмо. Разгладив его на коленке, он приступил к чтению.
С первых же строк по обороту речи, замысловатым выражениям и ловко подделанному почерку Филипп Афанасьевич понял, что письмо - дело рук писаря Салазкина. Письмо начиналось так:
"Разлюбезная моя лапочка, синеглазая лесная птичка Фенечка! Примите от меня мое фронтовое кохание, от чистого сердца и храбрейшей души, як мой конь Чалый принимает от меня торбу с ядреным овсом..."
Прочитав такое излияние, Шаповаленко крякнул и зажмурился. Если бы сейчас попался ему писарь Салазкин, то он, наверное, не только бы вывел его за воротник из палатки, как это сделал, будучи три дня на должности каптенармуса, но надавал бы еще по шее.
- В глотку тоби горсть сухой половы, бумажная твоя душа!..
"Дорогая моя пышечка, сибирочка. Ваши губки так же, наверное, сладки и вкусны, як сибирские пельмешечки, - закипая гневом, продолжал читать Филипп Афанасьевич. - Чует ли ваше серденько, як ожидает вашего на фронт приезду любезный вашим глазкам краснознаменный герой, гроза фашистов и всей ихней империи, а может, и более, - Филипп Шаповаленко? Як вы только приедете, он назовет вас своей охвициальной подругой жизни до спокон веков и второго происшествия аль открытия второго фронта.
Низко кланяюсь, целую вас. Ваш нареченный супруг
Ф и л я".
- Щоб тоби, писарий сын, який-нибудь бык покохал рогами в бок! Вот, Чалый, послухай... - Филипп Афанасьевич погладил коня по загривку, послухай, як поросячья душа, Салазкин, прописал нас вместе с тобою. Ну ж, подожди, халява проклятая, я же тоби пропишу пельмешки з перчиком! А писульку эту мы побережем. Пригодится...
Лейтенанта Поворотиева адъютант командира дивизии задержал на кухне.
- Подождите немного, завтракают, - сказал адъютант.
- Меня вызвал генерал Доватор. Может быть, доложите, что я прибыл, настойчиво проговорил Поворотиев.
Доватор услышал разговор, приоткрыл дверь и позвал лейтенанта в горницу. Там кроме генерала Атланова за столом сидели капитан Мхеидзе и Феня Ястребова.
Узнав девушку, Поворотиев резко остановился. Не замечая протянутой руки Доватора, он широко, по-детски улыбнулся.
- Здравствуйте! - наконец громко проговорил Лев Михайлович.
- Да, да, извините! Здравствуйте, товарищ генерал.
Чувствуя всю нелепость своей выходки, Поворотиев вспыхнул и замолчал.
- Вы не с похмелья ли, милейший?
Доватор легонько отвел руку лейтенанта от козырька и, не выпуская ее из своей, пытливо посмотрел растерянному лейтенанту прямо в глаза.
- Нет, в самом деле, Иосиф Александрович? - обернувшись к Атланову, спрашивал Лев Михайлович. - Может, он запивает?
- Не замечал...
И комдив, не удержавшись, громко рассмеялся.
- Но почему у него такая меланхолия? Я ему руку подаю, а он...
- На девушку засмотрелся, - лукаво объяснил Атланов.
- Здравствуйте, товарищ Поворотиев, - поднимаясь из-за стола, неожиданно проговорила Феня и, протянув руку, шагнула навстречу лейтенанту. - Вот мы и встретились!
Лицо Фени горело ярким румянцем. Она сразу поняла, в чем дело, и пошла на выручку лейтенанту.
- Вот оно что! - улыбаясь, протянул Доватор. - Когда же вы успели познакомиться?