- Ого! Да у меня там Унтер оставлен! Такой разбродяга, не дай боже.
- Сослуживец, что ли?
- Да нет, товарищ генерал, Унтер - это наш колхозный кабан.
Ехавшие сзади казаки, уткнувшись головами в конские гривы, корчились от хохота. Не утерпев, расхохотался и сам Доватор.
Почувствовав веселое расположение генерала, Филипп Афанасьевич, расправив бороду, с нарочитой в голосе обидой продолжал:
- Всегда так, товарищ генерал. Не успеешь себя за ус дернуть або моргнуть бровью, гоготать начинають, як глупые гусаки. Им бы только хохотнуть... Не дають слова молвить, га, га, га!.. Не понимают дурни, що Унтер той историчный, общественный...
- А почему - Унтер? - сдержанно, еще смеясь, спросил Доватор.
- Да дуже вин був похож на унтера, - подъезжая вровень с Доватором, продолжал Шаповаленко. - До войны работал я на конюшне. Прихожу рано утречком, намочил коням отрубей, поклал в кормушку и бачу, как той свинячий голова забежал на двор, пристроился к корыту и жрет. Спиймав я его за ухи и прогнал. Бить, конечно, не стал. Свинья, она и есть свинья, кроме сала взять с нее нема чего. На другой день, бачу, знова пожаловал. Увидал меня и остановился. Морда така курноса, шельмовата и усики врастопырку. Лупит на меня глазищи, як будто спросить хочет: "Жрать дашь, черт старый, або знова за ухи дергать будешь?" Насыпал ему трошки. На третий - еще притащился и уже мордой о голенище трется, похрюкивает: давай, дескать, угощай! Накормил. С той поры почал он являться, як на солдатскую кухню унтер, - каждый день. Да так привык - от коней никуда. Мы на водопой, а он следом. Начинаем их купать, щетками моем и его заодно выкупаем. Вы знаете, такой выкормился кабанище, пудов на пятнадцать. Мы тогда коней в Москву на выставку готовили, и он вместе с ними поехал, да еще первый приз взял. Вот який был Унтер! А им га-га... - уже с искренним огорчением закончил рассказ Филипп Афанасьевич.
Покачиваясь в седле в такт конскому шагу, он добавил:
- А за коней нашего колхоза мне Семен Михайлович Буденный руку жал. Грамоту с золотыми буквами вручил.
Приближались сумерки. По обеим сторонам дороги заснеженное ржаное жнивье взбороздили танковые гусеницы, в темных вмятинах застывала голубая вода. Над видневшимся вдалеке лесом поднимался дым и лениво падал на верхушки деревьев.
- А кони на выставке остались? - оглянувшись на притихших казаков, спросил Доватор.
- Кони на войну пошли...
На Волоколамском шоссе Доватора догнал на машине генерал Панфилов.
- Кавалерия, спешивайся! - крикнул Панфилов, открывая дверку. Садись ко мне, подвезу.
Молодой конь Доватора Казбек, косясь на гудевшую машину, сердито всхрапывал. Доватор слез с коня и сел в машину.
Шофер дал газ.
ГЛАВА 2
14 ноября 1941 года, за день до всеобщего наступления германских войск на Москву, на волоколамском направлении с утра начал перекатываться мощный гул артиллерийской подготовки. Армия Дмитриева своим правым флангом внезапно нанесла противнику упреждающий удар. Советские танкисты, прорвав фронт юго-восточнее Волоколамска, вышли в тыл врагу и начали громить главное сосредоточение немецких сил. За сутки дивизия генерала Панфилова и кавгруппа генерала Доватора, захватив при поддержке танковых частей несколько деревень, глубоко вклинилась в оборону противника.
Панфилов с группой штабных командиров стоял на земляной насыпи блиндажа и, поглядывая на аккуратно сложенную карту, приказывал:
- Пошлите офицера связи к Суздалеву, уточните обстановку.
Еще ночью разведчики Панфилова донесли, что против левого фланга дивизии Суздалева противник, опомнившись после удара, начал сосредоточивать крупные силы танков. Суздалев, обеспокоенный передвижением немецких частей, прекратил наступление и перешел к обороне. Доватор и Панфилов продолжали со своими полками продвигаться вперед. В стыках между дивизиями в момент наступления, естественно, образовалась брешь.
Обнаружив значительное скопление немцев против своей дивизии, Суздалев подготовил к обороне и танки.
Действуя вяло и пассивно, он все-таки приготовился к отражению атак. Но противник учел, что атаковать этот участок - значит встретить упорное сопротивление сильной, подкрепленной танками дивизии. Поэтому, совершив обходное движение, немцы силами двух полков - пехотным 75-й дивизии и танковым 5-й дивизии - перешли в наступление в стыке двух дивизий. Но и здесь расчеты их оказались ошибочными. Панфиловцы, перейдя к обороне, не пропустили немецких танков. В этом неравном бою 28 героев-панфиловцев покрыли себя вечным ореолом бессмертной славы и доблести. К исходу этого незабываемого дня командный пункт Доватора находился на Язвищенских высотах. С утра, одновременно с атаками на дивизию Панфилова, противник силами 35-й пехотной дивизии и 2-й танковой перешел в наступление на кавгруппу Доватора.
От горящих немецких танков в небо ползли черные клубы дыма, по деревенским крышам гуляло пламя. Сквозь дым и едкий смрад на дивизии Доватора лезли все новые и новые танковые колонны. От взрывов содрогалась земля, и казалось, все оглохло от неумолкаемой артиллерийской и пулеметной канонады. Положение обороняющихся дивизий с каждой минутой усложнялось. Прислушиваясь к грохотавшей машине боя, Доватор по перемещению звуков угадывал, что левофланговые соседи начали отходить к магистрали.
Прискакавший из штаба дивизии офицер связи старший лейтенант Поворотиев сообщил, что противник обходит полки Атланова. На левом фланге дивизии Медникова немцами прорвана линия фронта в направлении Ново-Петровское. На правом фланге связи с дивизией Панфилова нет.
На наблюдательном пункте Доватора шла напряженная работа. Из блиндажа то и дело выскакивали телефонисты с красными от бессонницы глазами и подавали начальнику штаба полковнику Карпенкову тревожные донесения. Перечитывая их, Карпенков подзывал оперативного дежурного и отдавал какие-то приказания. Дежурный, придерживая на бедре шашку, бежал исполнять их. Почти через каждые пять минут начштаба вызывали к телефону. Пригнувшись, он быстро вылезал из блиндажа, подходил к Доватору и докладывал:
- Командиры просят снарядов.
- Послать, - коротко приказывал Доватор.
- Есть! Я уже распорядился. Командующий выслал танковый батальон. Я думаю, надо подкрепить Атланова. У него положение, видно, серьезное.
- Подождем. Когда прибудут, будет еще виднее.
- Убит командир Н-ского полка... - продолжал начштаба.
Доватор вскинул на него как-то сразу отяжелевшие глаза, а потом медленно отвел их и приглушенно проговорил:
- Написать семье. Для детей что-нибудь сделать, помочь.
Только что вернулся находившийся при дивизии Медникова комиссар Шубин. Отряхивая с полушубка снег, подошел к Доватору.
- Ну как? - настороженно спросил Доватор.
- По совести говоря, неважные дела, Лев Михайлович. Нажимают сильно. Переправили через реку танки. Насели на соседнюю дивизию, отбрасывают ее к шоссе. Люди дерутся крепко. Противник начал было охватывать левый фланг Медникова. Медников двумя полками пошел в контратаку. Отсек пехоту, сжег девять танков... Но держаться ему трудно. Что у Атланова с Панфиловым?
- У Атланова примерно тоже такое положение. С Панфиловым связи нет. Судя по непрерывному гулу, там жарко.
На северо-западе, в расположении дивизии Панфилова, неумолкающе гудела скованная морозом земля. Над лесом густо лопались шрапнельные вспышки.
На командный пункт прискакал взволнованный Шаповаленко. Доватор посылал его с приказанием в штаб дивизии.
- Разрешите, товарищ генерал, доложить?
- Да, да, только покороче...
Доватор, с усмешкой посматривая на встревоженные под лохматыми бровями глаза казака, приготовился слушать.
- Фриц пре, ну ни як терпеть не можно...
- Не пугай... Тише... Неужели правда? - делая нарочито изумленное лицо, спросил Доватор.
- Не пужаю, товарищ генерал. Танки зовсим недалече скрыпять. Беда!
- Да ну-у? Страшно?