Произнося эти торжественные слова, Доватор, все еще не понимая, что произошло, сел на кровать. Но когда присутствующие засмеялись, он вскочил, бросившись к командарму, трижды поцеловал его и, не находя слов, долго жал ему руку.
- Ты с полковником-то познакомься. Он ведь тебе кадровую дивизию привел. Ты понимаешь, кадровая!.. - Лобачев поднял указательный палец. - А ты, наверное, думал, что я тебя надул? Признайся, думал?
- Нет, товарищ дивизионный комиссар, я думал совсем другое, - подходя к новому комдиву, ответил Доватор.
- Товарищ гвардии генерал-майор, полковник Тавлиев с вверенной мне ордена Красного Знамени дивизией прибыл в ваше распоряжение, - четко доложил комдив.
- Ух ты! - радостно пожимая Тавлиеву руку, сказал Доватор. - Значит, будем воевать вместе? Хорошо будем воевать!
Лев Михайлович чувствовал, что командарм приехал не случайно. Он привез с собой не только заслуженную гордую радость, но и большую новую ответственность.
Вчитываясь после отъезда гостей в текст приказа о присвоении дивизиям звания гвардейских, Доватор только теперь во всей полноте осознал, как высоко оценило правительство заслуги его бойцов и командиров. Он задумался: какими знаниями, какой высокой культурой должен обладать военачальник, чтобы быть достойным советским полководцем?
Талант полководца, как принято считать, - это умение руководить войсками, искусно маневрировать ими и хитро обманывать противника. А разве немецкие генералы плохо маневрируют?
Почему же он, молодой советский генерал, бьет профессиональных военных мастеров школы Шлиффена, Людендорфа, Браухича, Гудериана? Потому, что он, генерал Доватор, бывший крестьянский парень из белорусской деревни, имеет за плечами большевистскую школу. Он бьет противника не только силою оружия и знания, но и великой силой, которую ему дала Коммунистическая партия.
Еще и еще раз перечитывает Доватор приказ, и глубокое волнение охватывает его. Подписывая первый боевой приказ по гвардейскому корпусу, он ощутил в себе силу и уверенность опытного полководца, а ясность предстоящих задач еще выше подняла его дух и волю к борьбе и победе.
ГЛАВА 5
По приказу командования корпус Доватора был временно выведен в резерв. Весть о присвоении дивизиям гвардейского звания быстро облетела все подразделения. Над лесом, где были построены полки, вихрилась снежная пыль. Раскачивались на ветру вершины могучих, потемневших от старости сосен. На прокопченных полушубках, шапках-ушанках кудрявится морозный иней, новенькие еще, но уже захватанные руками автоматы сверкают сталью.
- "...За проявленную в боях с немецкими захватчиками доблесть и геройство присвоить звание гвардейских", - разносится звучный бас члена Военного совета Лобачева, читающего приказ.
В заснеженном лесу далеко раздается мощное тысячеголосое "ура". Его слышат тысячи людей. Одетые в белые маскировочные халаты, они идут бесконечными колоннами. Скрипит снег под новыми добротными валенками, слышится короткий звон минометных плит и густой звук патронов, бренчащих в пулеметных дисках. На салазках темнеют станковые пулеметы.
Вдруг неподалеку ухнул артиллерийский залп. Над лесом вспыхивает хвостатое пламя. Где-то рванулась скованная беспощадным морозом земля. Где-то взвихрились первые черные смерчи. А потом, беспрерывно гудя, задымили длинноствольными жерлами тысячи горластых пушек. Танкисты заводили моторы...
Началось утро 6 декабря 1941 года.
В этот день Красная Армия остановила и погнала фашистские полчища с подмосковных рубежей на запад. Советские люди в этот день круто повернули колесо истории. Они сказали: "Не быть врагу под Москвой!"
На другой день Доватор был вызван к командующему войсками армии.
Прибыв в штаб, Доватор тотчас же явился к командарму. Увидев входящего комкора, Дмитриев, вставая из-за стола, приветливо кивнул головой и протянул Доватору руку.
- Поджидал. С нетерпением поджидал. А ты, как всегда, вовремя и в отличном расположении духа. Люблю, когда у людей бодрое настроение. Во мне крепнет убеждение, что в войсках все нарастает боевое воодушевление. Я побывал в сибирских дивизиях, какой народище! Даже в словечках, брошенных невзначай, чувствуется сила, уверенность! "Ты, Семен, - подслушал я сегодня ночью у костра, - барахлишко-то лишнее из мешков выкинь да насыпь туда патронов поболее. Видать, далеко вперед шагнем, пока догонит обоз-то, пригодятся". Вот какие разговорчики! Хорошо!
Командарм сощурил ясно улыбающиеся глаза, на его тонкие, плотно сжатые губы набежала улыбка.
- Как твое новое пополнение?
- Боевой народ! Как песню грянут, с деревьев снег сыплется. Рвутся в бой.
Доватор нетерпеливо похлопывал ладонью по колену.
- Есть, Лев Михайлович, и для твоих конников дело.
Дмитриев подошел к висевшей на стене карте и жестом пригласил за собой Доватора.
Вглядываясь в карту, Лев Михайлович искал расположение своего корпуса. Но на том месте, где должен был находиться корпус, его не оказалось. Доватор нашел его совсем в другом месте: район Кубинка был обведен кружком и заштрихован предполагаемым сосредоточением конницы и танковой бригады. В центре его был воткнут флажок. От него стрела, начерченная пунктиром, пронизывая расположение противника, далеко уходила во вражеский тыл.
Доватору без слов стало ясно, что для его гвардии пришла желанная пора большого, ответственного дела. Ему захотелось свистнуть от радости, но он сдержал озорную мысль и тут же почувствовал, как голова его начинает работать с напряженной, трезвой ясностью. "Перехватывать магистрали, срывать планомерность отхода противника", - мысленно формулирует он предстоящую задачу.
- Вы должны приготовиться к большой рейдовой операции, - продолжал командарм. - Придерживаясь своей излюбленной магистральной тактики, немцы готовятся к организованному бегству на запад. Сейчас они имеют намерение из района Руза пробиться на Волоколамск, соединить свою юго-западную группировку с северо-восточной, выйти на основную магистраль и, создав мощный клубок, покатить его на запад. Одновременно гитлеровское командование питает надежду сохранить силы и удержать как трамплин для прыжка на Москву город Можайск. В задачу корпуса входит: разрушить замыслы противника, перерезать в глубоком тылу все пути отхода, загонять его в подмосковные леса, вышибать из теплых домов на мороз, сталкивать с магистрали и уничтожать самым беспощадным образом. Вот какая, генерал Доватор, предстоит работа. Я думаю, что это по душе тебе и твоим гвардейцам!
- По душе, Василий Васильевич, - ответил Доватор, внимательно выслушавший речь командарма.
- И еще новость. В связи с предстоящей операцией корпус придается 5-й армии, - сказал Дмитриев.
Разговор был прерван телефонным звонком. Командарм снял трубку. После нескольких приветственных слов красивое, еще совсем молодое лицо его изменилось. Строго поджав тонкие губы, перебирая пальцами лежащие на столе папиросы, он коротко отвечал кому-то:
- Да... Непременно!.. Доложу лично. Да, да, здесь... Все закончено!.. Будет исполнено!.. Немедленно! Есть!..
Командарм положил трубку. Взглянув на Доватора, он сдержанно улыбнулся и заговорил с мягкими интонациями в голосе:
- Тебя, дорогой Лев Михайлович, и старший командный состав корпуса, командарм назвал несколько фамилий, - хочет видеть командующий войсками фронта...
- Командующий? - медленно приподнимаясь со стула и не спуская с Дмитриева светлых удивленных глаз, спросил Доватор.
- Да, - подтвердил командарм, тоже вставая со стула и пододвигая к краю стола один из телефонных аппаратов. - Быстро свяжись со своим штабом и распорядись, чтобы выезжали. Их встретит офицер связи. Мы тронемся сейчас же.
Командарм, оправив безукоризненно сидевший на нем китель, положил в карман коробку папирос и, обдав Доватора ободряющей, тепло светившейся в его больших выразительных глазах улыбкой, ушел.
Окончив телефонный разговор, Лев Михайлович вышел следом за ним.
На улице он глубоко вдохнул в себя свежий морозный воздух.