Наиболее крупными опорными пунктами немецкой обороны являлись Дорохово, Тучково и Колюбаново, прикрывающие можайскую группировку противника с востока и Рузу с ее узлом шоссейных дорог с юго-востока. Потеря этих пунктов влекла за собой неисчислимые для германского командования бедствия.
Прорыв многочисленной конницы, да еще с танками, для немцев был полной неожиданностью. Избрав кратчайший, изумительный по своему тактическому замыслу путь на Тростянское, генерал Доватор круто повернул корпус на север и пошел лесами по бездорожью сначала вдоль линии фронта, громя немецкие гарнизоны и перехватывая все главные тыловые коммуникации. Немецкое командование пришло в замешательство. К исходу 14 декабря танкисты Иртышева, обойдя Горбово с северо-запада, отрезали путь отхода для большой группировки противника. Полки генерала Атланова, ворвавшись с двух сторон, частью уничтожили, а частью разогнали весь гарнизон и захватили всю технику. Используя замешательство противника, правофланговые дивизии нашей армии, возобновив наступление, лобовым ударом начали отбрасывать немцев на юг от Истры и 15 декабря вступили в Давыдовское.
Пали опорные бастионы врага — Колюбаново, Тучково и Крюково. Это был момент окончательного кризиса немецкой обороны. В результате гитлеровское командование вынуждено было отказаться от «стабилизации» подмосковного фронта. Рейд корпуса Доватора не только лишил противника времени, необходимого для перегруппировки, но и угрожал посадить все четыре — 78, 261, 87, 254-ю — немецкие дивизии в крепкий мешок.
Предвидя катастрофу, гитлеровцы под прикрытием сильных подвижных арьергардов начали выводить обильно оснащенные техникой части на главные магистрали, чтобы как можно быстрее совершить стремительный прыжок на запад. Кроме того, в связи с тяжелой обстановкой, сложившейся для противника в районе восточнее Можайска, надо было перебросить туда часть свежих войск, чтобы дать возможность вывести основные силы из Рузского выступа, попадавшего под угрозу окружения, и укрепить положение на Можайском направлении.
Разгромив вражескую группировку в районе Горбово, Доватор повернул колонны своих дивизий на северо-запад и, взяв направление на Тростянское, пошел с короткими передышками форсированным маршем параллельно отступающему противнику.
В лицо хлестала свирепая декабрьская вьюга. Обходя минные поля, колонны шли прямо через густые заросли. Лев Михайлович ехал в голове дивизии Тавлиева. Кони, проваливаясь в твердый глубокий снег, ранили ноги и оставляли за собой кровавые следы.
Доватор часто спешивался и поглядывал из-под папахи, как разгулявшаяся поземка жадно зализывала пятна крови на снегу. Сжимая обветренные губы, он резким взмахом руки подзывал неутомимого начальника штаба и отдавал все новые и новые приказания:
— Пошли офицера связи к командиру дивизий: полки не растягивать, колонны вести плотней, раненых и больных — на сани, теплее укутывать. Ни одного обмороженного, ни одного отставшего.
Офицеры связи беспрерывно мчались вдоль колонн из конца в конец, меняли уставших коней и снова скакали.
В этом походе их обязанности были особенно тяжелыми. Вереница всадников растягивалась на несколько километров, обскачи-ка по сугробам такую махину! Бойцы от усталости валились на снег и засыпали на малых привалах как мертвые.
— Нужен отдых, товарищ генерал, — скрипя мерзлыми валенками, говорил Шубин.
— В Терехове привал пятьдесят минут. Не больше! — сказал сухо генерал.
— До Терехова еще пятнадцать километров!
— Значит, пройдем пятнадцать. Гвардия, да чтоб не прошла!
Доватор с невероятной по такому пути быстротой продвигался вперед и вперед, преодолевая все трудности и не отставая от танкистов. Разведка ежечасно доносила, что противник идет, не останавливаясь ни днем, ни ночью. В районе Тростянское все забито войсками и техникой немцев.
— Как же не спешить, Михаил Павлович? — говорил Доватор Шубину. Настала самая веселая пора: бить! Да так бить, чтобы навсегда запомнили, что такое Москва!
— Спешить-то надо, Лев Михайлович, да в конце концов мы и неплохо идем. Но уж очень трудно…
— А где, на какой войне было легко? — настойчиво спрашивал Доватор.
— Во Франции немцам было легко. Не война, а прогулка с шампанским.
Шубин задорно шлепал рукавицами и, поглядывая на Доватора, усмехался. Он любил его подзадорить.