— Это вы в каком смысле, товарищ капитан? Думаете, башку ему отрублю? Нет, товарищ капитан. У меня душа чистая. В бою — пожалуйста, а так нет надобности.
— Я не потому спрашиваю, — вспыхнул Кушнарев. — Сейчас одному конвоировать опасно…
На дорогу, точно с неба свалившись, в сопровождении Шаповаленко вышел генерал Доватор. Бурка его вся в снегу, лицо улыбающееся.
— Опоздали, голубчики. Мы тут со стариком вперед вас все разведали.
— Откуда вы, товарищ генерал? — изумленно спросил Кушнарев.
— Как откуда? Из разведки. Вот что, Кушнарев, — изменив тон, продолжал Доватор. — У кого конь добрей всех? Срочно нужно гнать в штаб.
— У меня, товарищ генерал. Садитесь, — предложил Кушнарев свою кобылу.
Ракета, подрагивая золотистой, взъерошенной от стужи кожей, нетерпеливо дергала повод.
— Ладно, — согласился Доватор и, покосившись на немца, спросил: — А этот что-нибудь интересное сказал?
— Мало путного. Говорит, отходят везде. А какая прошла часть — не знает.
— Ну, если он не знает, то мы с Филиппом Афанасьевичем знаем. А его отпустите…
— То есть как отпустить, товарищ генерал? — смущенно спросил капитан.
— Пусть идет куда хочет. Некогда с ним возиться.
Лев Михайлович подошел к немцу и, показав рукой направление, в котором ушла колонна, крикнул по-немецки:
— Марш домой!
Солдат, ничего не понимая, моргал глазами.
— Марш! — еще строже повторил Доватор.
Пленный, не отрывая глаз от странного русского генерала, боком, спотыкаясь, пошел по растоптанной, изрытой колесами дороге, сначала тихо, потом припустился что есть духу и, к изумлению разведчиков, исчез за первым поворотом.
— Эх, какой прыткий, подлец! — весело крикнул Доватор и веско добавил: — Все равно никуда не уйдет… Ну, а теперь, хлопцы, быстро по коням.
Буслов посматривал на генерала с затаенным восторгом. Слишком ничтожен и жалок был в эту минуту пленный немецкий солдат, чтобы пустить ему в затылок пулю. А возиться с ним было действительно некогда.
Лев Михайлович подошел к кушнаревской Ракете. Когда он стал вдевать ногу в стремя, кобылица, грозно скосив фиолетовые глаза, свирепо захрапела. Но Кушнарев крепко держал ее под уздцы.
— Еще фордыбачит, — ловко метнув тело в седло, сказал Доватор. — Ты с нами, голубка, не шути, — добавил он весело.
Кобылица, почуяв на спине опытного всадника и крепко прижатые шенкеля, покорно вздохнула.
Филипп Афанасьевич, смотря на посадку генерала, на его поблескивающие, как перед боем, глаза, улыбнулся и подмигнул Буслову.
— А ты, Филипп Афанасьевич, садись на моего коня, я пешком пойду, сказал Буслов.
Покоряющая простота, доброта и забота о товарище были отличительной чертой характера Буслова. Шаповаленко благодарно кивнул. Буслов помог влезть ему на высокого, богатырского, под стать хозяину, коня. А потом, придерживая стремя, он пошел рядом. Старый казак совсем растрогался. Непотребное полезло в голову. Случись с этим парубком, так же как с Захаром Торбой или Павлюком, какое-нибудь лихо, вырвал бы он тогда не один клок волос из своей седой чупрыны. Да разве они ему не сыны? «Ах, и добре же було бы народить таких хлопцев, а зараз чем я им не батько?» Да нет той радости или горя, что бы они с ним не поделили.
— А вот генерал — батько не батько, — уже вслух говорил Буслову Филипп Афанасьевич, — сын не сын, а жизнь свою за него положить можу. Только встали на привал, а он мне каже: «Пойдем, Филипп Афанасьевич, к танкистам в гости». Я хотел адъютанту побудку устроить, а вин запретил. «Капитан, — каже, — не спал три ночи. Нехай отдохнет, идем на пару». Ну, пришли до танкистов, а они собираются — четыре танка, — передовой отряд идут догонять. Они ему приданы, ну, а дорога погана така, отстали трохи. «Сидай, — каже, — Афанасьевич, поедем до генерала Атланова, обстановочку там понюхаем. У Иосифа Александровича узнаем что-нибудь такое дуже интересное. Сегодня нам придется подраться добре». Сели, поихалы. Он туда в середку залез, я поверху, возле той чертовой башни, вместе с автоматчиками. Гудить, гремить, як скаженна. Ну ж машина, щоб ты знал, грозная. Я подумал: не попроситься ли мне у генерала да не повоевать ли трохи в танкистах? Прибыли, значит, до генерала Атланова. И точно, Иосиф Александрович что-то нашему генералу сообщил дуже хорошее и тут же обратно, на этой самой машине. Проехали сколько-то километров, тут нас на дороге: стоп! Бачу, партизаны. «Дальше, товарищи, ехать нельзя. Впереди, кажуть, — немцы идут, дуже много». Обсказали они все нашему генералу. Он трохи задумался. Потом каже: «Вот что, хлопцы, дело сурьезное. Вы этих немцев не трогайте, а садитесь на танк — и к генералу Атланову». Вынул карту и показал, как це надо зробить. «Пусть, — каже, — генерал оседлает дорогу впереди и не пускает их. А я, — каже, — быстро сумею поднять пару дивизий, и мы устроим такую ловушку — ни один не уйдет». Танкист повернул обратно, захватил партизан и уехал, а мы пешком. Трохи прошли. Потом, чуем, грохот. Бачу — немцы. Мы у лес. Закопались в снег и два часа лежали. Замерзли. Ни туда, ни сюда — вот вона яка выйшла история…