А.Ж. Гро. Наполеон на поле битвы при Прейсиш-Эйлау 1808 г.
Я зашел за сию последнюю и выгнал пехоту, которая вредила мне своими выстрелами. Против батареи начал я канонаду и сохранил место свое около двух часов. Тогда начал приближаться корпус генерала Лестока; в голове колонны шли два наши полка, Калужский и Выборгский, направляясь на конечность неприятельского фланга; против меня стали реже выстрелы, и я увидел большую часть орудий, обратившихся на генерала Лестока. Я подвигал на людях мою батарею всякий раз, как она покрывалась дымом, отослал назад передки орудий и всех лошадей, начиная с моей собственной, объявил людям, что об отступлении помышлять не должно. Я подошел почти под выстрелы и все внимание обращал на дорогу, лежащую у подошвы возвышения, по которой неприятель усиливался провести свою пехоту, ибо по причине глубокого снега нельзя было пройти стороною. Картечными выстрелами из тридцати орудий всякий раз обращал его с большим уроном. Словом, до конца сражения не прошел он мимо моей батареи, и уже поздно было искать обхода, ибо генерал Лесток, встретив умеренные силы, опрокинул их, обошел высоту и батареи, которые неприятель оставил во власти его, предался совершенному бегству и мрачная ночь покрыла место сражения. Главнокомандующий, желая видеть ближе действие генерала Лестока, был на левом фланге, а удивлен был, нашедши от моих рот всех лошадей, все передки и ни одного орудия. Узнавши о причине, был чрезвычайно доволен.
Вот как рассказывает об этом сражении и участии в нем Ермолова Д.В. Давыдов: «Конные роты полковника Ермолова и Богданова находились на правом фланге армии, пред которым простиралось обширное, ровное поле, на коем, по-видимому, могла с успехом действовать многочисленная кавалерия; но неприятель, знавший, что оно было весьма болотисто, избегал его. Наступление корпуса Даву, сильно встревожившее всех, заставило (дежурного генерала) графа П.А. Толстого приказать двум этим конным ротам, под командою Ермолова, спешить на левый фланг. Прибыв туда, Ермолов, снявшись с передков и оставив при себе самое необходимое количество зарядов, отправил всех лошадей, равно как и передки, назад. Граф Кутайсов, прибыв позднее сюда, с 1-ю конною ротой, сделал то же самое. Беннигсен, возвращаясь из корпуса Лестока, найдя одни лошади и передки без орудий, вообразил в первую минуту, что они сделались добычею неприятеля. Против наших орудий находилось возвышение, вооруженное неприятельскими орудиями, весьма большого калибра, вероятно захваченными в прусских крепостях. После каждого выстрела наши артиллеристы, по приказанию Ермолова, пользуясь дымом, скрывавшим их на время от неприятеля, подвигали вперед на руках, по глубокому снегу, свои орудия, по направлению к возвышению. Деревня Ауклапен, зажженная брандскугелями роты Ермолова, была потому очищена неприятелем. Когда корпус Лестока стал приближаться, все неприятельские выстрелы обратились против него; французские войска, покушавшиеся двинуться между возвышениями и нашими ротами, против Лестока, выстрелами из наших 36 конных орудий потерпели жестокий урон. Могилевский и Выборгский полки, входившие в состав корпуса Лестока, перебежали рысью по снегу большое пространство, чтобы стать во главе этого корпуса».
Хотя граф П.П. Пален и говорил, что Ермолов вполне заслужил Св. Георгия 3-го класса и Беннигсен был совершенно с этим согласен, но этот орден был лишь пожалован мужественному графу Кутайсову, племяннику генерала Резвого, а Ермолов получил Владимира 3-го класса. Так как генерал Резвый приказал составить списки об отличившихся, то граф Кутайсов потребовал их от Ермолова. Представляя их, Ермолов сказал: «Благодарю, ваше сиятельство, что вам угодно известить меня, что вы были моим начальником во время битвы».
«Я не без намерения, – говорит Давыдов, – подробно описал этот подвиг нашей конной артиллерии, прибывшей на помощь нашего левого фланга. Мое повествование, основанное на словах и свидетельстве многих артиллеристов, князя Багратиона, графа Толстого, Богданова, наконец, самого Беннигсена, явно противоречит вымышленным рассказам слишком усердных почитателей графа Кутайсова. Ни этому молодому генералу, подававшему большие надежды и о слишком рановременной кончине которого справедливо сожалела вся наша армия, ни Ермолову не принадлежит мысль подкрепить 36 конными орудиями наш левый фланг, который не выдерживал уже натисков Даву; будучи отправлен князем Багратионом к ротам Ермолова и Богданова вскоре после присылки их к нашему левому флангу, я не нашел здесь графа Кутайсова, в скором прибытии которого с одною ротой никто еще здесь ничего не знал. Прибыв сюда позднее и приказав приведенной им роте поступить так же, как уже сделали роты Ермолова и Богданова, граф Кутайсов не дозволил бы себе, без сомнения, того, что дозволяют себе его почитатели, а именно: приписать себе главную честь быстрого появления конной артиллерии к угрожаемому пункту. Мне положительно известно, что князь Багратион, которому никто, без сомнения, не дерзнет отказать в беспристрастии при оценке заслуг своих подчиненных, почел личным для себя оскорблением то обстоятельство, что Ермолов, имевший, по мнению всех беспристрастных очевидцев, по крайней мере, равные права с графом Кутайсовым знаки Св. Георгия 3-го класса, не получил их; князь жаловался даже на то его высочеству цесаревичу».