— А что же братец-то твой к нам в Преображенское не заглядывает? Мне ученые люди потребны!
И на этот царский вопрос Михайло ляпнул без всякой задней мысли:
— Да он в поход на Крым с князем Василием вдругорядь идет, весь в сборах!
— Весь в сборах, говоришь? А не думаешь ли ты, малец, что князь Василий со всем своим воинством от Крыма вдругорядь побежит?! — Царь смотрел так строго, что Михайло потупил глаза, молвил в растерянности:
— Того не ведаю…
— Не ведаешь, значит? Да ты не кручинься, думаю, и сама сестрица-правительница того не ведает. — Петр вскочил на лошадь и помчался вдоль солдатского строя. Но Михайло слышал, как стоявший сзади царя Чамберс вдруг сказал по-русски: «Для фаворита ретирада — лучшая ограда!» Царь громко рассмеялся на эту шутку и повторил: «Для Васьки ретирада — лучшая ограда?»
А Михайло понял вдруг, что с царем надо говорить осторожно. Впрочем, на другой день по приказу Чамберса Михайлу Голицына все равно перевели в штаб толмачом.
Второй Крымский поход
В Грановитой кремлевской палате было сумрачно, даже яркие лучи летнего солнца с трудом пробивались сквозь узкие окна. «Не палата, а погреб, — с раздражением подумала царевна Софья, — токмо боярам моим и в собольих шубах не жарко! А впрочем, умели строить и при прежних царях — летом в палате прохладно, зимой тепло! Токмо сумрак, сумрак!» Правительница оторвалась от своих наблюдений за устройством Грановитой палаты, снова стала слушать напевную речь любимца. Голос у князя Василия был такой медоточивый, что царевне захотелось вдруг прямо здесь поцеловать любезного друга в сладкие уста. С удовольствием оглядела роскошную фигуру любимца. Князь Василий не прел в шубе, как толстяк Ванька Троекуров, а явился в Думу (неслыханное дело) в польском нарядном цветном платье — должно, спешил с переговоров с французским посланцем Невилем, вот и не успел переодеться. И как шел Васеньке цветной — гетманский кунтуш — подарок нового малороссийского гетмана Мазепы. Только вот одно плохо — патриарх Иоаким так и зыркает, недоволен, видать, что Голицын не надел боярскую шубу, отступил от обычая. Да здесь не до поцелуев с милым — ишь как вслед за патриархом и бояре вприщур поглядывают на щегольской польский наряд Голицына, а кравчий Бориска нахально посмеивается в усы. Прискакал сейчас из Преображенского и объявил перед советом, что царь Петр дело знает, обучает своих солдат и потому явиться в Думу не сможет.
«Тоже мне полководец выявился — собрал толпу конюхов и бегает со своим потешным войском по подмосковным лугам, народ смешит! — Царевна брезгливо поморщилась. Потом подумала не без тревоги: — Ну а как подрастут у братца его конюхи и впрямь станут солдатами! Какое ни есть, а все войско: два полка! — И тут же порешила: — Надобно сказать Шакловитому, чтобы с Оружейного двора боле не передавал в Преображенское мортирцы и мушкетоны. Нам и самим они не для потехи, а для нового похода на Крым потребны. А то, что поход будет, дело у нас с князем Василием решенное. И не потому, что константинопольский патриарх Досифей слезные грамотки шлет да и цесарцы с ляхами о союзных обязательствах через послов каждый день талдычат. Нет, здесь большее! Нужна, ох нужна и мне и всем Милославским победа князя Василия. Будет Крым наш, и в Москве все недруги притихнут, и змеиное гнездо в Преображенском шипеть перестанет».
Правительница с высоты трона столь сурово воззрилась на Бориса Алексеевича, что тот сразу перестал улыбаться.
Между тем князь Василий зачитывал уже не слезную жалобу Досифея на турок, а послание валахского[10] господаря Щербана Кантакузина. Выходило, что он в случае нового выступления России супротив турок и татар выставит в помощь целое войско в 70 тысяч. Да и патриарх Досифей клянется поднять на Балканах целую христианскую православную рать сербов, болгар и греков.
Как Софья и ожидала (грамотки-то с Балкан она с князем Василием прочла еще перед советом), Боярская дума при этих добрых вестях сразу же оживилась. Куда делась боярская лень, даже толстяк Троекуров готов был к походу. А патриарх Иоаким, тот даже жезлом об пол ударил, точно узрел уже бегущих в страхе перед русским воинством басурман. Один только ближний боярин, князь Яков Никитич Одоевский заметил робко, что Крым-то от Балкан далеконько и меж ними Черное море лежит. А кораблей у нас нет!
— Какие там корабли, боярин! — прервал его Троекуров. — Мы в Крым на лошадках через степь прискачем!
— Да ведь однажды уже скакали?! — с нежданной смелостью возразил Яков Никитич.
10
Валахия — историческая область на юге Румынии, между Карпатами и Дунаем. С XIV в. — княжество, с XVI в. — под турецким государством. В 1859–1861 гг. объединилась с Молдовой в единое государство.