Сравнивая в этом плане действия Петра и его противника, офицер-француз, служивший у шведов, де Турвиль отмечал, что «Карл поступил как отчаявшийся государь, которому не оставалось ничего боле, как или погибнуть, или вырвать победу шпагой, полагаясь на удачу, у царя, опытного полководца, который, несмотря на превосходство своих сил, не пренебрег тем, чтобы выгодно окопаться, и, кроме того, возвести перед своим лагерем редуты с многочисленной артиллерией, которые защищали подступы к лагерю».
Плоды виктории
Жизнь народов измеряется обычно веками. Тем ярче блестит тот звездный час, когда время как бы уплотняется и судьбы государств и народов решаются в чрезвычайно короткий срок. Таким звездным часом России было Ледовое побоище и Куликовская битва. В XVIII веке таким звездным часом стала Полтавская битва. Гром Полтавы слышался в русской истории, и через полтора столетия после этого сражения Виссарион Белинский[35], думая о его историческом значении, напишет: «Полтавская битва была не простое сражение, замечательное по огромности военных сил, по упорству сражающихся и количеству пролитой крови; нет, это была битва за существование целого народа, за будущность целого государства».
Сам Петр и его сподвижники, бывшие на поле баталии, если и не сразу поняли исторический смысл Полтавской победы, то сразу же восприняли ее как полный и окончательный поворот в Северной войне.
Именно в те минуты, когда к Петру подводили все новых пленных и несли трофейные знамена и он сам, трижды в тот день спасшийся от неприятельских пуль, возбужденно спрашивал шведских генералов: «А где же брат мой, король Карл?» — у него росло убеждение, что Полтава — не обычная виктория, а победа, предрешившая исход всей войны. И сколько бы ни было затем временных неудач (вроде Прутского похода) и затяжек с подписанием мира, эта вера в окончательную победу над шведами прочно укрепилась после Полтавы и у Петра I, и у всей русской армии.
Полтавскую викторию Петр I сразу увязал с будущим миром, и не случайно через несколько дней после Полтавы, узнав уже точное что Карл XII бежал к туркам и скрывается в Бендерах, Петр посылает к нему пленного королевского камергера Цедергельма предлагая через него скорый почетный мир.
Однако шведский король и в дипломатии был таким же авантюристом, как и в воинской стратегии. Все свои надежды он возложил теперь на Османскую империю, подталкивая ее к войне с Россией. И первый же королевский посланец, прибывший в Стокгольм, привез не только известие о Полтаве, но и требование короля немедленно произвести новый рекрутский набор.
Москва узнала о славной Полтавской виктории через газету «Ведомости», где было помещено письмо Петра I своему сыну царевичу Алексею, находившемуся в столице. Фактически то была официальная реляция о Полтаве.
«Наша армия, — кратко и энергично сообщал Петр, — стала в ордер де баталии… И тако о девятом часу перед полуднем генеральная баталия началась. В которой, хотя и зело жестоко в огне оба войска бились, однако ж долее двух часов не продолжалась, ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали…» Заканчивалась реляция образным сравнением Карла XII с греческим героем Фаэтоном, горделиво вознесшимся на своей колеснице под небеса и низвергнутым оттуда наземь.
«Единым словом, — писал Петр, — вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла (а о короле еще не можем ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается!). А за разбитым неприятелем посланы господа генерал-поручики, князь Голицын и Боур с конницею».
По приказу Петра реляция о Полтавской виктории была напечатана в «Ведомостях» красным цветом, на одной стороне листа, и этот первый в истории России плакат расклеен был по всей Москве.
Однако поскольку до полного просвещения и грамотности россиян было еще далеко, царь распорядился зачитать известие о преславной виктории во всех церквах и монастырях и по три дня служить благодарственные молебны.
35
Белинский Виссарион Григорьевич (1811–1848) — русский литературный критик. Сотрудничал в журналах «Телескоп», «Отечественные записки» и «Современник». Разработал принципы натуральной школы — реалистического направления в русской литературе.