От гнева правительница даже побагровела, поднялась, молвила жестко:
— Походу быть! И ты, князь Василий, снова поведешь войска! Так братец? — обратилась она к родному братцу царю Ивану. Сказала громко, потому как братец был не только подслеповат, но и глуховат.
На грозный вопрос правительницы он послушно закивал головой.
— Вот и славно! — успокоилась Софья. И, обращаясь к боярам, сказала уже без гнева, мудро, по-государски, как и полагалось правительнице: — А дабы не попало войско вновь на степные пожары, приговорите, бояре, объявить о походе всем ратным людям уже в сентябре, дабы в феврале все войско собрать в Белгороде. Тебе же, князь Одоевский, в Аптекарском приказе, как в прошлый раз, не мешкать, а самому со всеми своими медикусами в поход собираться!
— Ох и сильна правительница! — громко, так, чтобы слышала Софья, восхитился Иван Троекуров, а затем прошептал на ухо сидевшему рядом с ним старому князю Прозоровскому: — Поспешай, князь, приговорить поход-то! Не то как бы она всех нас в Белгород не отправила!
Старший из бояр не медлил, встал и пропел дребезжащим голосом:
— Спасать надобно единоверцев, бояре. Согласен с государыней-правительницей: походу быть!
На том Боярская дума и порешила. А в 1688 году по всем городам объявили поход на Крым.
На сей раз в Москве к походу готовились с великим тщанием. Чтобы предупредить летний зной, безводие и степные пожары, решили выступить ранней весной.
В сентябре бирючи прокричали и с высокого кремлевского крыльца, и повеем городам и весям России, дабы все ратные люди к февралю поспешали в лагерь под Белгород. В крепостце Богородской, что устроена была на границе гетманщины, собрали большие запасы муки и пороха. Все ратные люди получили по 9 алтын денег, чтобы не оголодать. Снова в лагерь под Белгородом слетелся разношерстный люд: шинкари — частники и квасники, пирожники и сбитенщики, чернозубые пропитые девки и развеселые молодцы с гетманщины. Лагерь гудел и ширился, веселился и матерился, пока воеводы в большом шатре князя Василия обсуждали план похода.
Казачьи старшины предлагали спуститься вниз по Днепру: тогда пушки, припасы и пехоту можно было по-грузить в челны, а конница бы шла берегом. Но у Запорожья кипели пороги, и хотя бывалые казаки говорили, что те пороги можно было обойти, перетащив челны по суше, однако князь Василий сразу усомнился:
— Хорошо, обойдем пороги, а что дале? В низовьях-то Днепра стоят турецкие крепости Очаков и Кизеркеман, и упрется войско прямо в очаковские твердыни. Нет, то негоже! — не согласился Голицын с Мазепой и его старшиной. После ухода казаков князь доверительно разъяснил своим воеводам и стольникам, сопровождавшим его в поход: — Ведаете, отчего Мазепа нас под Очаков вести хотел? Запорожцам выход в Черное море потребен яко воздух, дабы турецкие берега удобно грабить. И гетман в том свою долю имеет, а мы получим под Очаковом не малую войну с Крымом, а большую войну со всей Османской империей! Так-то!
— Не понимаю, разве мы не с турком воюем? — удивленно выпучил глаза Ванька Бутурлин, здоровенный ражий стольник, родом из старой боярской фамилии.
Князь Василий только усмехнулся в усы и разъяснил бестолковому: крымский хан при дворе султана Мехмета, по слухам, не в большой чести: первым убег со своей ордой в битве с цезарцами. Потому турки хану не помогут, но, как лазутчики донесли, султан снова вызвал крымцев на Дунай. Посему война в Крыму будет малая.
— И я так рассуждаю: как узнаём, что хан перешел Днепр и ушел на Дунай, нам идти прямо через степь к Перекопу. В мае какие пожары в степи, Петр Иванович? Пойдем по весенней прохладе и не так, как в прошлый поход, а для скорости шестью колоннами! — По всему было видно, что большой воевода давно обдумал этот план и от него не отступится.
Все-таки опытный Гордон предложил, словно вбивая гвозди в план Голицына, свои добавления: во-первых, устраивать через каждые четыре перехода опорные форты с надлежащими гарнизонами; во-вторых, казакам держать на Днепре флотилию для содействия войску; и, в-третьих, изготовить понтоны, которые везти бы за Большим полком.
— К чему это нам крепости в степи? — искренне удивился молодой и беспечный боярин Шеин, второй воевода при Гордоне в Сторожевом полку.
— Береженого Бог бережет, Алексей Семенович, — терпеливо, как дитяти, разъяснил старый воин Шеину. — А вдруг опять ретирада случится? Тут при отходе форты нам и помогут против татарских наездов. Да и оставленные в фортах припасы ой как нам в случае ретирады помогут!
— Что это ты, Петр Иванович, все на ретираду-то напираешь? Мы еще и до Крыма не дошли, а ты уже среди фортов, яко заяц среди кустов, собрался прятаться? — В голосе Голицына звучал явный гнев. — И опять же, зачем флотилия на Днепре, ежели мы за двести верст от Днепра у Перекопа стоять будем?