— Ловко! — восхитился князь Дмитрий. — Да, Петр Иванович, ведь при багинетах и копья солдатам не потребны? А мы-то с этими тяжеленными деревяшками до Перекопа тащились!
— И что же это ваш ученый воевода сию новинку хотя бы во вторую свою крымскую прогулку не прихватил? У него ведь вся государева казна в руках — мог бы у цесарцев багинеты купить! — резонно заметил Борис Алексеевич.
— Я говорил о багинетах князю Василию перед походом, но он отмахнулся! — с обидой проговорил Гордон.
— Таков он наш Василий! Ему бы все в амурах прохлаждаться. До дела же недосуг! — По сему язвительному замечанию боярина понятно было, как он не любил этого своего родственника.
— А вот нашему государю до всего есть дело, Петр Иванович. Поедем-ка ко мне, друга, на гостьбу, там за столом и о делах потолкуем. И государь там будет! Звон его войско-то уже к обеду по дороге пылит!
Боярин уже заворачивал лошадь, когда князь Дмитрий спохватился:
— Да мне с братом же поговорить надобно!
— Вот после обеда и поговорим. Вон где их палаточный лагерь разбит! — Боярин показал плетью на палатки, белевшие на лугу. — И никуда твой Мишка из них не уйдет! Он у тебя и впрямь прирожденный солдат! — Боярин, как всегда, говорил сентенциями.
Палата в Преображенском дворце, куда пригласил князь Борис Алексеевич своих дорогих гостей, совсем не походила на ту скромную каморку, где он только что совещался с царем Петром. Царица Наталья Кирилловна уступила своему советнику лучшие покои, ведая, что сие для дела, в коем решается и ее судьба, и судьба сына.
И многих именитых и нужных людей принимал в эти роскошные летние дни Борис Алексеевич. Были среди них и знатные бояре и окольничие, архимандриты и архиереи, богатые московские купцы гостиной сотни и стрелецкие полковники, пятисотники, а то и простые стрелецкие десятники.
Одни, как генерал Гордон сегодня, прибывали открыто, другие таились, входили с заднего крыльца.
Шла борьба за власть, канат перетягивали обе стороны — и партия Софьи, и партия Петра.
Припять генерала Гордона надобно было с особой почестью — ведь он командовал обоими выборными солдатскими полками иноземного строя, а в них 12 тысяч офицеров и солдат набиралось. Сила! Вторая сила после стрельцов!
Все это Борис Алексеевич подробно объяснил царице, и Наталья. Кирилловна постаралась, вспомнила, должно быть, старину, как принимала она гостей при покойном муже, царе Алексее Михайловиче! Голицын с удовольствием оглядел светлую столовую палату, убранную цветами, и роскошно сервированный стол, блестевший серебряной посудой (намять царице от мужа) и уставленный холодными старомосковскими яствами.
Стояли: розовая ветчина и заливные языки, аршинные колбасы и шейки грудные, соленые куриные желудочки и печень, свиные и говяжьи студни. Венчал же мясной стол целиком зажаренный молочный поросенок, набитый гречневой кашей. На рыбном же конце красовались: лососина с чесноком, стерлядь волжская и селедочка беломорская, краснела меж цветов семужка, выглядывала спинка белорыбицы, икорка блестела красная и черная. Запотели, поджидая дорогих гостей, графинчики с водочкой белою и темною, анисовой и можжевеловой, манили вина ренские и венгерские.
А к водочке были огурчики свежего просолу, цитроны и яблочки соленые.
К заливу стояли квасы яблочные, воды брусничные и малиновые.
— Постаралась матушка царица, ничего не скажешь. А попроси у нее липший грош на потешных, ни за что не даст! — сердито буркнул Петр, оглядывая столовую залу. — И для кого сие? — оглянул склонившихся в поклоне гостей. Уж не для Гордона или этих бояр седобородых — князей Троекурова и Прозоровского — старалась матушка? Ведь всем ведомо, что Иван Троекуров в большой чести у Софьи. Петр Прозоровский у брата Ивана в доверенных советниках обретается.
Но Борис Алексеевич уже подлетал к Петру, подталкивая Дмитрия: «Вот новый стольник твой, государь, родственник мой князь Дмитрий. Только что вернулся из Крымского похода».
— И что, много крымцев побил, стольник? — усмехнулся Петр.
Князь Дмитрий горделиво вздернул голову, но ответил тоже усмешливо: «Ни одного, государь!»
— Молодой человек крепко стоял со мной в одном строю, когда бились мы с Нуриддин Калгой, государь! — заступился Гордон за князя Дмитрия.
— Ну а коли бился, так скажи, чего боле всего опасаются в бою крымцы? — Петр внимательно смотрел на своего стольника сверху вниз, с высоты своего роста.