— Клянемся!..
Требования были зачитаны и приняты. Студенты хлынули из зала, и снова одним из первых оставил в знак протеста свой студенческий билет Владимир Ульянов. А на следующий день, 5 декабря, он подал заявление с просьбой исключить его из университета.
Казанский губернатор распорядился арестовать зачинщиков «бунта». Так Ульянов попал в тюрьму — ту самую, где уже находился Сараханов. 7 декабря Владимира Ульянова выслали в деревню Кокушкино, под негласный надзор полиции.
Через некоторое время Константина Сараханова постигла та же участь — его выслали в Нижний Новгород. В «Казанском биржевом листке» прекратили печатать литературные обзоры.
Только 11 мая 1888 года газета неуклюже извинилась перед читателями: «Литературные заметки запоздали несколько вследствие отъезда г. Сараханова, который до сих пор вел этот отдел».
Эту последнюю новость о своем гимназическом и университетском друге Владимир Карбышев узнал с опозданием, уже в Омской тюрьме. Сюда попали и списки исключенных студентов. В первый же из них, на 39 человек, были занесены фамилии К. К. Сараханова и В. И. Ульянова.
Выйдя из одиночной камеры после окончания срока заключения, Владимир Карбышев не почувствовал себя на воле.
Осуществлялась вторая часть приговора: негласный полицейский надзор в течение двух лет. Владимира угнали на затерявшийся в безлюдной степи Зайсанский пост Усть-Каменогорского уезда Семипалатинской губернии. Недоучившегося врача определили рядовым казаком в третий конный полк Сибирского казачьего войска.
Арест и осуждение Владимира повлияли на судьбу всей семьи Карбышевых. Она стала «политически неблагонадежной». Клеймо «неблагонадежности» больно ударило и по Мите: он слишком рано почувствовал настороженность, пренебрежение, а то и неприязнь, которую стали проявлять к нему некоторые сверстники. Это не могло не отразиться на формировании взглядов мальчика, наложило отпечаток на всю его жизнь.
А как же в дальнейшем сложились судьбы Владимира Карбышева и его друга Константина Сараханова?
В далеком, унылом и почти безлюдном Зайсане, в ссылке, Владимир Карбышев числился штрафным казаком в сторожевом отряде. Под строгим присмотром «верных трону» и связанных с жандармерией офицеров он томился в духовном одиночестве. Сравнительно короткий срок тюремного заключения оказался вполне достаточным для того, чтобы разрушить его здоровье. Он заболел неврастенией в острой форме.
Нетрудно представить, каким счастливцем посчитал себя Владимир, когда в далекий Зайсан добралась Алевтина. Вскоре они поженились. Родители охотно дали согласие на этот брак — обе семьи оказались уравненными одним и тем же клеймом «политически неблагонадежных».
Митя за несколько лет разлуки со старшим братом заметно подрос. Ему очень хотелось повидаться с Володей, подробнее и точнее дознаться о «преступлении», вернее — о правде Володи, за какую он так поплатился.
Между тем в Омск к родителям дошла радостная весть: у Владимира и Алевтины родился сын. Пришел к концу и срок полицейского надзора. Владимир добился увольнения из полка и переселился поближе к родительскому гнезду — в Омск, поступил на службу в акцизное управление.
Вернуться в университет, закончить медицинский факультет, стать врачом — обо всем этом не могло быть и речи. Одолевали семейные невзгоды, болезнь.
Очевидно, Владимир не нашел в себе силы и достаточной энергии, чтобы вернуться к подпольной борьбе, но все-таки связи с ней не терял. И жандармы следили за ним, не оставляли в покое. Когда наследник престола Николай вздумал в девяностые годы прошлого века совершить по Сибири вояж и собирался приехать в Омск, полиция заблаговременно навела в городе «чистоту и порядок». Владимира Карбышева арестовали и без всякого видимого повода посадили в тюремную одиночку. Там его продержали до тех пор, пока Николай не отбыл на значительное расстояние от Омска.
Уж они-то, царские власти, превосходно знали, кто для них опасен!
О Константине Сараханове, теперь не только друге, но и родственнике Владимира, в семье Карбышевых говорили с уважением.
Каким-то чудом он сумел вернуться в Казань, выдержал экзамены экстерном на кандидата прав и получил университетский диплом. Потом его опять выследили, обвинили в принадлежности к революционным кружкам, организованным Николаем Евграфовичем Федосеевым, в участии в тайных сходках.
Юрист Сараханов сумел отвести предъявленные ему обвинения. За недостатком явных улик товарищ министра внутренних дел Российской империи вынужден был ограничиться по отношению к Константину административной мерой пресечения — высылкой из Казани и запрещением жить в пятидесяти других крупных промышленных городах страны.