Мы жили в одном доме. Наши квартиры находились бок о бок. Естественно, часто встречались, вместе проводили вечера.
Дмитрий Михайлович тогда еще не имел семьи и в свободное время забегал к нам, чтобы немного поиграть с моей дочуркой Танюшей… Он очень любил детей, и дети любили его.
Среди своих сослуживцев он выделялся скромностью, кристальной честностью. Муж ставил его в пример другим офицерам крепости, его отчеты о сделанном незачем было контролировать.
Наступил 1914-й год. Год тяжелых раздумий, тревог и острых переживаний. Нахлынула казавшаяся мне неотвратимым стихийным бедствием первая мировая война. Дмитрий Михайлович Карбышев без промедления потребовал от своего начальства направить его на фронт, в действующую армию. А Сергей Павлович был оставлен в Бресте для срочного сбора документации и пересылки ее в Питер. Меня и нашу Танюшку решено было эвакуировать в Москву.
Хорошо запечатлелось утро расставания с Дмитрием Михайловичем. Он зашел к нам одетый по-фронтовому, отдал честь и, стараясь скрыть печаль, подхватил Танюшу и закружился с ней. Раздался в унисон его и ее раскатистый смех. Потом трижды каждого из нас по русскому обычаю обнял, расцеловал и решительно зашагал к двери. Вдруг, не дойдя до нее шаг, повернулся к нам лицом и воскликнул:
— Ах, Сергей, чуть было не забыл… Решил все-таки остаться с тобой навсегда…
Он вынул из кармана фотокарточку и протянул мужу.
Нина Иосифовна показала альбом с семейными фотографиями, уцелевшие документы. По ним стало ясно: Сергей Павлович, как и Дмитрий Михайлович, сразу встал на сторону Советской власти. Вскоре Лешкову поручили ответственную работу в Рабоче-Крестьянской инспекции. Затем послали создавать такой же орган в освобожденной Одессе. Там Лешков заболел брюшняком, и тяжелый недуг оборвал его жизнь в роковом для его семьи девятнадцатом году.
Верные друзья больше не встретились.
Очень символичны находки и верны выводы Б. Няйко. Им открыты и уточнены примечательные подробности, сообщены новые имена людей, с которыми общался Дмитрий Михайлович.
Рассказ Нины Иосифовны Лешковой нашел своего рода подтверждение в письме сослуживца Карбышева — младшего производителя работ в Брест-Литовской крепости Николая Михайловича Ильина.
«Дмитрия Михайловича, — сообщил он, — я лично знал со второй половины 1912 года, как только начал работать и крепости. И могу смело утверждать, мы не расставались ни на один рабочий день до призыва меня в действующую армию. Кажется, мы покидали Брест-Литовск почти одновременно.
Самое сильное впечатление на меня, да и на подавляющее большинство строителей крепости оставили душевная отзывчивость и преданность Карбышева делу. Не менее этого влекло к нему и вызывало наши симпатии его уважительное отношение к рабочему человеку, кем бы он ни был по происхождению и национальности. В царской России процветал произвол, националистический угар охватил офицерство. Многие военные в „чинах“ отличались разнузданным эгоизмом, унижали подчиненных, особенно нацменов, держали их в страхе. С таким царским офицерьем Карбышев враждовал».
Бескиды
Почти всю войну Карбышев провел на Юго-Западном фронте, в 8-й армии, которой командовал выдающийся полководец генерал Алексей Алексеевич Брусилов.
В отрогах Карпат Дмитрий Михайлович оказался под непосредственным руководством Константина Ивановича Величко, своего учителя, энциклопедически образованного генерала, большого знатока военно-инженерной науки. Карбышев очень обрадовался встрече.
Он превозносил учителя, считая его прямым продолжателем русской школы фортификации, основоположниками которой были А. З. Теляковский и Э. И. Тотлебен.
А учитель запомнил своего любимого ученика еще с конца прошлого века, с Николаевского инженерного училища, где Карбышев выделялся среди однокашников умением безошибочно схватывать суть инженерной задачи и находить для ее решения оригинальный и вместе с тем интересный и целесообразный способ. Такое решение профессор Величко справедливо считал творческим. И он не ошибся в Карбышеве. Их жизненные маршруты много раз сходились, часто они оказывались рядом — на Дальнем Востоке, у Порт-Артура, позже снова в Петербурге, в стенах академии, где Величко с удовлетворением отметил инженерную зрелость Дмитрия Михайловича и с радостью вручил своему ученику высокую и почетную премию за проект.