Артур смеется ему в лицо:
— Если бы не твоя трусость, из тебя вышел бы отличный негодяй.
Артур выскакивает из экипажа и взбегает по широкой мраморной лестнице ратуши. Вдоль перил, на ступеньках, сидят женщины, — они шьют земляные мешки для баррикад. Длинные полутемные коридоры полны народу. Взад и вперед снуют люди, задевая друг друга оружием. То и дело хлопают высокие стеклянные двери, и на них вздрагивают клочки бумажек: «Здесь санитарное управление», «Военный трибунал». «Оружие выдается внизу», «Баррикадная комиссия».
Мелькает красный с золотистыми кистями шарф члена Коммуны. Артур устремляется за ним. Это Феликс Пиа. Артур расспрашивает его.
— Домбровский? — Недавний злобный испуг мелькает в глазах Пиа. — Он удрал, твой Домбровский! — брызгая слюной, кричит Пиа.
Артур отступает назад.
— Не может быть.
— Я сам с ним разговаривал сегодня утром. Он сказал, что выполнил свой долг и уезжает. Я был прав… — неистовствует Пиа. — Неизвестно еще, как версальцы вошли, кто помог им…
Артур растерян. Он возвращается на площадь, опустив голову.
— Как, Домбровский?! — восклицает Ламар, когда Артур передает разговор с Пиа. — Да ведь он только что ушел отсюда со своим отрядом: они отправились к Монмартру.
— А я то… Слава богу! — Артур хватает за руки Ламара и Мадлен. — Бежим!
— Куда? — спрашивает Ламар.
— К нему, конечно.
— Зачем?
— Да что ты валяешь дурака? — в голосе Артура звучит досада и нетерпение.
— А здесь кто останется? Я от своего дома ни на шаг! В такое время разве можно покидать дом?
— А Домбровский?
— Он что — ему все равно, какую улицу защищать.
Артур обращается к Мадлен:
— А ты?
— Ты ее не трогай, — угрюмо говорит Ламар. — У нас и так мало народу. Каждый пусть защищает свою улицу. Куда она пойдет? У нее есть свое место.
— Сену пусть защищают рыбы? Июльскую колонну — ангелы? Ладно, когда ваша улица победит, навести нас. Прощай, Мадлен…
Она глядит то на Артура, то на Ламара, не решаясь ничего сказать.
…Отряд Домбровского двигался осторожно, ожидая донесения высланных вперед разведчиков, и поэтому Артур быстро догонял его.
Домбровский находился в арьергарде, когда вдруг задние ряды, замедляя ход, начали останавливаться, натыкаясь на головных. Никто не знал, что там приключилось. Придерживая саблю, Домбровский побежал вперед.
Отряд остановился у входа на площадь Победы. Густой навесный огонь версальцев разворотил ее каменный настил; лохматые взметы земли и камней частым дождем шумели на площади. Верморель, заикаясь, кричал и подталкивал стоящих в передних рядах, но они топтались на месте, пугливо поглядывая на страшный простор площади. Старик Брюнеро, ругаясь, бегал вдоль рядов. Ему вслед огрызались, не двигаясь с места:
— Сам иди. Ишь герой нашелся!
Увидев Домбровского, он сказал:
— Придется, гражданин, вести их боковыми улицами.
— Этак мы потеряем целый час, — вмешался Верморель. — Лучше рассыпаться и вперебежку.
Ярослав, ничего не ответив, подошел к музыкантам, прильнувшим к стене дома.
При виде Домбровского мальчишка барабанщик и три трубача — весь оркестр — ожидающе выпрямились.
— «Марсельезу»! Марш вперед и играйте! — скомандовал он.
Мальчишка с готовностью взял в руки палочку, поправил ремень и обернулся к товарищам, но те только переступали с ноги на ногу, поеживаясь от близких разрывов.
— Ты, гражданин, на нас не кричи, — хмуро сказал один из музыкантов. Голос у него оказался неожиданно тонким.
— Никуда мы не пойдем, что мы — хуже всех? — поддержал другой.
— Да разве ж я кричу? — весело изумился Домбровский. Он с любопытством оглядел трубача. Забавно, что человек с таким слабым голосом мог оглушительно трубить. — Прошу быстрее, — угрожающе вежливо добавил он, словно наводя на них дуло пистолета.
— Сейчас он вам понаделает дырок, сундуки, — восхищенно подмигнул мальчишка, но трубачи, избегая взгляда Домбровского, уже вставляли мундштуки и поднимали вверх сверкающие извивы труб. Они надули щеки, брови их сурово сомкнулись, и они уже перестали обращать внимание и на Домбровского и на взрывы гранат. Для них не существовало уже ничего, кроме музыки. Вот барабанщик поднял палочки, мотнул головой, яростно ударила дробь, и спустя секунду высокие, чистые звуки труб грянули первые такты вступления.
Подчиняясь гудящему призыву барабана, музыканты двинулись вперед, тверже и тверже отбивая шаг.
