Арно высказал догадку: может, быть, американцы хотят приостановить пожары, боясь, как бы не пострадали их дома?
— Но почему же тогда Уошберн поспешил удалиться? — недоумевал Делеклюз. — В самом деле, если он желает остановить кровопролитие, если он хочет спасти имущество американцев, зачем же ему оттягивать на сутки перемирие? Нет, здесь что-то не то, не говоря уже о подозрительно выгодных условиях.
Принимая доклады, организовывая подкрепления, подписывая приказы, отвечая десяткам людей, толпившимся в его кабинете, старый революционер не переставал думать о странном посещении Уошберна.
Ночь не принесла прохлады. Казалось, воздух был раскален пожарами и яростью сражения. На южном берегу Сены Врублевский отбил одну за другой четыре атаки версальцев и, перейдя в контрнаступление, отбросил противника за реку Бьевр. На севере всю ночь при свете факелов коммунары укрепляли подступы к рабочим районам.
Артиллерийская пальба не прекращалась. Артур и Рульяк находились на площади Бастилии. Врублевский послал их сюда для связи с отрядом Нерваля, и они помогали таскать камни, устанавливать орудия, готовиться к завтрашнему бою.
Улица Риволи (май 1871 года).
Под утро пошел дождь. Обессиленные, мокрые, они вместе с несколькими коммунарами забрались в разбитый мебельный магазин и с комфортом разлеглись на мягких диванах. Артур заснул, прижимая к себе ружье, но вскоре кто-то сильно потряс его за плечо. С трудом разняв веки, он увидел над собою Луи. Артуру показалось, что его рыжие волосы окружал солнечный нимб, маленькие уши просвечивали на солнце нежно-розово, как лепестки. Артур улыбнулся этому неуместному сравнению и вскочил. Было уже утро, ясное, солнечное. Версальцы начали наступление.
В разгаре боя среди защитников площади распространился слух о перемирии. Передавали подробности о переговорах с пруссаками, о визите Уошберна. Некоторые утверждали, что версальцы уже подписали условия, другие сомневались.
Командир отряда Нерваль ничего толком не мог ответить. Он видел только одно: настроение людей резко изменилось. Мысль о перемирии все сильнее овладевала измученными гвардейцами.
— Какого черта мы тут деремся, если они договорились? — сказал сосед Артура. — Все равно по условиям — Париж наш!
— А если это враки? — спросил Артур.
— Во всяком случае, наверное, с пруссаками договорились. Они нас примут.
Слухи становились все упорнее. Связной из штаба подтверждал, что он собственными глазами видел в мэрии XI округа американского посланника. «Длинный такой, как бильярдный кий, — рассказывал он, — губы тонкие, вроде вермишели…»
— Убирайся к дьяволу со своей вермишелью! — заорал на него Нерваль. — Все это провокация, граждане!
Тяжелый снаряд ударил в середину баррикады. Камни взметнулись высоко вверх вместе с землей и песком и с грохотом посыпались на площадь. Артур вскочил, отряхиваясь. Нерваль отозвал его в сторону.
— Беги на площадь Шато д’О. Там Варлен. Узнай, правда ли, что болтают, или нет.
На площади Варлена не было. Артур бросился вперед по бульвару Сен-Мартен, где шел бой. Разбитая артиллерией баррикада на перекрестке была покинута, но версальцы топтались где-то впереди, сдерживаемые ружейным огнем. Артур ничего не понимал. Кто стреляет? Откуда? Он пригнулся за развороченным валом булыжников, озираясь по сторонам. Из ворот его позвал слабый голос. Там лежал раненный в ногу гвардеец. Он сказал, что коммунары засели на верхнем этаже дома. Артур поднял его и, поддерживая, помог взобраться по лестнице. Двери квартир были заперты. На верхнем этаже Артур, невольно улыбаясь, дернул ручку звонка. Тоненько, совсем по-мирному звякнул колокольчик. Дверь открыл Варлен.
— Вам кого? — они расхохотались. Даже раненый гвардеец смеялся.
— Мы заметили тебя сверху, — сказал Варлен Артуру.
В комнатах висел синий пороховой дым. Известка хрустела под ногами. У окон стояли коммунары. Они стреляли вниз. Отсюда открывался вид на ворота Сен-Дени и на пересекающую бульвар улицу Фобург. Дом превратился в крепость. В перегородках были пробиты дыры. Двигаясь от окна к окну, гвардейцы переходили из одной квартиры в другую и стреляли.
— Неплохо? Этому меня научил Домбровский.
О перемирии Варлен ничего не знал.
— Одно из двух: или все это ложь, или подлая провокация, — сказал он. Влажные глаза его сузились. — Я вчера видел Рида. Он встретил утром Уошберна со свитой. У них зашел разговор об «ужасах кровопролития», и знаешь, как выразился Уошберн? Он сказал: «Все, кто принадлежит к Коммуне, и те, кто сочувствует ей, будут расстреляны». Подожди, ты не горячись. Так вот. Перед Ридом ему стесняться нечего, и, выходит, если Уошберн приехал в Совет Коммуны, то с единственной целью заманить нас в ловушку. Ты отправляйся к Делеклюзу. Предупреди его. Я не могу сейчас отлучиться. Останови их любой ценой.