После чего происходит громкий пердеж и отрыжка. Через все доступные отверстия скумбрия рвется наружу.
После подобного ужина список тем для разговора резко сужается. Я не представляю, как можно после поедания скумбрии говорить о поэзии, эстетике и мире во всем мире.
И чтобы уж окончательно превратить наш обед в гастрономическую Хиросиму, мы съели на десерт по куску хлеба от Ли Меллона. Хлеб Ли Меллона точно соответствовал описаниям сухарей, которыми кормили солдат Гражданской войны. В этом, разумеется, не было ничего неожиданного.
Я уже научился вставать по стойке смирно и салютовать глазами невидимому флагу — флагу того, кто соглашается заниматься стряпней, — когда раз в два-три дня Ли Меллон провозглашал:
— Кажется, пришло время печь хлеб.
Это потребовало времени и усилий, но я добился своего, и могу теперь его есть: твердый, как камень, в дюйм толщиной, безвкусный, похожий на Бетти Крокер (16), отправляющуюся в ад, или на тысячу солдат, марширующих по дорогам Вирджинии — миля за милей по диким просторам.
Приготовления к Экклезиасту
Сразу после ужина я решил, что не буду слушать кваканье лягушек, уже собравшихся перед закатом в пруду, а, забрав пердеж и отрыжку, посижу в одиночестве у себя в будке и почитаю Экклезиаста.
— А я посижу здесь и почитаю лягушек, — перднул Ли Меллон.
— Что ты сказал, Ли? Я не слышу. Эти лягушки. Говори громче, — перднул я.
Ли Меллон встал, бросил в пруд здоровенный камень и проорал:
— Кэмпбельский суп!
Лягушки умолкли. Камня и крика им хватало на несколько секунд, после чего все начиналось снова. Ли Меллон держал в будке целую груду камней. Лягушки начинались с одного квака, за первым следовал второй — и так до тех пор, пока к хору не присоединялась 7452-ая лягушка.
Самое смешное, что, посылая в пруд метательный снаряд, Ли Меллон должен был кричать именно «Кэмпбельский суп!». Чтобы понять, какой именно крик в комплекте с прицельным камнеметанием, лучше всего действует на лягушек, Ли Меллон экспериментировал сначала с известными ему ругательствами, потом с бессмысленными наборами звуков.
Он оказался хорошим исследователем, и методом проб и ошибок выяснил, что самый сильный страх нагоняет на лягушек фраза «Кэмпбельский суп!». Так что теперь вместо того, чтобы выкрикивать скучную бессмыслицу, он орал на весь Биг Сур «Кэмпбельский суп!»
— Так что ты хотел сказать? — пернул я.
— Я посижу здесь и почитаю лягушек. Ты что — не любишь лягушек? — перднул Ли Меллон. — Именно это я и хотел сказать. Где твой патриотизм? Между прочим, на американском флаге тоже есть лягушка. (17)
— Я пойду к себе в будку, — перднул я, — читать Экклезиаста.
— В последнее время ты слишком часто читаешь Экклезиаста, — перднул Ли Меллон. — Насколько я помню, там читать-то особенно нечего. Последи за собой, сынок.
— Всему свое время, — сказал я.
— Нет, динамит для этих лягушек слишком хорош, — сказал Ли Меллон. — Надо придумать что-нибудь поинтереснее. Динамит слишком быстро действует. У меня появилась идея.
Пытаясь утихомирить лягушек, Ли Меллон перепробовал множество разных способов. Он кидал в них камнями. Он лупил по пруду метлой. Он лил туда полные ведра кипятка. Как-то он даже выплеснул в пруд два галлона прокисшего красного вина.
Одно время он ловил в сумерках лягушек и бросал их в ущелье. Каждый вечер он отправлял вниз не меньше дюжины пленников. Это продолжалось неделю.
Потом Ли Меллону вдруг пришло в голову, что лягушки выбираются из ущелья наверх. Он сказал, что это занимает у них дня два.
— Чертовы твари, — сказал он. — Там высоко, но они карабкаются.
Он так разозлился, что следующую пойманную лягушку бросил в камин. Сперва лягушка стала черного цвета, потом стала ниточкой, и наконец ее вообще не стало. Я посмотрел на Ли Меллона. Он посмотрел на меня.
— Ты прав. Это не метод.
Полдня он собирал камни и цеплял к ним веревки, а вечером, наловив лягушек, привязал им на спину по камню и бросил в ущелье.
— Это их задержит. Труднее будет выбираться наружу, — сказал он, но средство не подействовало, поскольку лягушек было слишком много; через неделю ему надоело это занятие, и он вернулся к метанию камней и крикам «Кэмпбельский суп!»
По крайней мере, нам ни разу не попалась в пруду лягушка с камнем на спине. Это было бы уже слишком.
В пруду плавали две небольших змеи, но они могли съесть за день не больше двух лягушек. Толку от них было немного. Требовались анаконды. Наши змеи были скорее декоративны, чем функциональны.