Ли Меллон вел машину, из его воспаленных глаз струилось счастье, а мы с Элайн сидели вдвоем на переднем сиденье. Я обнимал ее за плечи. Мы проезжали мимо почтового ящика Генри Миллера. Он сидел в своем старом кадиллаке и ждал, когда привезут почту.
— Это Генри Миллер, — сказал я.
— Ой, — сказала Элайн.
С каждой минутой моя любовь к ней расцветала все сильнее. Я ничего не имел против Генри Миллера, но, словно цветочная буря, о которой всегда вспоминают во время революций, я все больше и больше любил Элайн.
Ли Меллону она тоже понравилась. Она накупила продуктов на пятьдесят долларов, не считая аллигаторов. Свернув в трубочку язык, Ли Меллон с отсутствующим видом пересчитывал во рту зубы. Получилось шесть штук; он разделил число мешков с продуктами на эти шесть зубов, и результат его, кажется, удовлетворил, судя по тому, что на губах у него появилась улыбка, похожая на руины Парфенона.
— Отличный день! — сказал Ли Меллон. Впервые я слышал, чтобы он говорил «отличный день». Он мог сказать все, что угодно, но только не «отличный день». Наверное, он сделал это специально, чтобы сбить меня с толку.
— Я ни разу не была в Биг Суре, — сказала Элайн, глядя через окно на проносившиеся мимо пейзажи. — Родители переехали в Кармель, когда я жила на востоке в кампусе.
— Студентка? — воскликнул Ли Меллон, резко поворачиваясь назад, словно она вдруг объявила, что вся сложенная на заднем сиденье еда — на самом деле не еда, а муляжи из воска.
— А вот и нет! — победно провозгласила Элайн. — Я провалила экзамены, и они сказали, что это не я такая дура, а во всем виноват колледж. И что ноги моей там больше не будет.
— Это хорошо, — сказал Ли Меллон, восстанавливая контроль над машиной.
В небе парила большая птица. Она подлетела к океану и осталась над ним.
— Как красиво, — сказала Элайн.
— Отличный день! — к моему ужасу вновь повторил Ли Меллон.
Мотоцикл
Мы добрались до места только к вечеру. За полмили до Биг Сура мы проехали по деревянному мостику, под которым плескался ручей. Я держал Элайн за руку. В небесной дымке похожее на бутылку пива солнце совершало древнеегипетскую торговлю, меняя край неба на край Тихого океана. Ли Меллон держался за руль. Все были довольны.
Ли Меллон свернул с трассы, подъехал к старому грузовику и остановился.
— Что это? — спросила Элайн.
— Грузовик, — сказал я.
— Откуда он взялся? — спросила она.
— Я собрал его собственными руками, — сказал Ли Меллон.
— Тогда понятно, — сказала Элайн. За поразительно короткое время она научилась разбираться, что происходит под оболочкой Ли Меллона. Это меня радовало.
— Вот мы и дома, — сказал Ли Меллон. — Земля. Дедушка застолбил здесь когда-то участок. Войны с индейцами, засухи, наводнения, скотогоны, койоты, Западное побережье, Фрэнк Норрис (25) и крепкая выпивка. Но знаешь, что было ужаснее всего — с чем приходилось бороться Меллонам, и что их в конце концов доконало?
— Нет, — сказала Элайн.
— Бич Меллонов. Каждые десять лет он воплощается в громадную собаку. Ну, ты знаешь: «То были следы не зверя и не человека, но великого и ужасного Бича Меллонов»
— Серьезная причина, — сказала она.
Мы забрали мешки с продуктами и сквозь дыру в кухонной стене втащили их в будку. Коты сцепились друг с другом, как книги в библиотеке. Пройдет несколько минут, и голод расставит их по местам, как прилежных классиков: «Гамлет», «Уайнзбург, Огайо» (26).
— Что делать с аллигаторами? — спросила Элайн.
— Оставим до вечера. Пусть побудут в машине, — сказал Ли Меллон так, словно багажник был самым подходящим для аллигаторов местом. — Я столько лет мечтал об этой минуте. Лягушки увидят, что человек и только человек — вершина творения на этой куче дерьма, и они смирятся.
Элайн оглядывалась по сторонам; свет Биг Сура играл в ее волосах, и они превращались в красивую калифорнийскую мелодию.
— Очень интересно, — сказала она и тут же стукнулась головой о потолок. Я бросился ее утешать, но в этом не было необходимости. Она ударилась несильно. По сравнению с череподробильными катастрофами, которые происходили под этими перекрытиями, ее столкновение было лишь любовной лаской.
— Кто это строил? — спросила она. — Фрэнк Ллойд Райт (27)?