— Привет, — сказал я.
— Привет, Джесси.
Она меня помнила.
— Это Элайн, — сказал я.
— Привет, Элайн.
— ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп! — сказал аллигатор с торчащим из пасти куском свинины.
Ничего не сказал мудрый аллигатор Элизабет, ибо знал, что кроткие аллигаторы унаследуют царствие земное.
— Есть хочу, — сказал я.
— Еще бы, — сказал Ли Меллон.
На Элизабет было простое белое платье.
— Что у нас на завтрак? — спросила Элайн.
— Картинная галерея. — ответил Ли Меллон.
— Я раньше не видела здесь аллигаторов, — сказала Элизабет. — Они симпатичные. Для чего они вам?
— Купать лягушек, — сказала Элайн.
— Для компании, — сказал Ли Меллон. — А то мне скучно. Аллигаторы — это музыка.
Его аллигатор сказал:
— ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп!
— Твой аллигатор похож на арфу, — сказала Элизабет, и стало ясно, что это действительно так — из ее слов вырастали струны.
— А твой аллигатор похож на чемодан с губными гармошками, — сказал Ли Меллон по-собачьи льстиво — из его слов вырастал свист, которым подзывают псов.
— Хватит аллигаторов! — сказал я. — Кофе у вас есть?
Они засмеялись. В голосе Элизабет была потайная дверь. За этой дверью пряталась другая, а за ней еще одна. Все двери были очень красивыми и вели из нее наружу.
Элайн посмотрела на меня.
— Пошли варить кофе, — сказал я.
— У нас есть кофе, — сказал Ли Меллон. — Вы меня не слушаете.
— Я принесу, — сказала Элайн.
— Я с тобой.
— Хорошо, — сказала она.
Огромная темная туча повернулась по часовой стрелке еще на несколько градусов, и сильный порыв ветра стал трепать будку. Ветер напомнил мне битву при Азенкуре (30) — он летел в нас, точно стрелы из воздуха. Ах, Азенкур: красота, и этим все сказано.
— Я положу в огонь полено, — сказал я. БУМ! Я стукнулся головой. Кофе превратился в две белых чашки, черные внутри и снаружи, как ночь.
— Если хватит, я тоже выпью кофе, — сказала Элизабет. К двум другим добавилась третья белая чашка, черная внутри и снаружи.
— Давай завтракать, — сказал кто-то. Предположительно, я. Я вполне мог сказать что-либо подобное, потому что очень хотел есть.
Свинина и яйца были вкусными, как и жареная картошка, как и очень вкусный клубничный джем. Ли Меллон завтракал с нами во второй раз.
Он вытащил кусок мяса из аллигаторовой пасти, и теперь аллигатор превратился у него в обеденный стол, на который он поставил тарелку.
— Пожарь мне этот кусок, — сказал Ли Меллон. — Его уже как следует отбили.
Аллигатор больше не говорил «ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп!». Обеденные столы не говорят таких слов.
Уилдернесс. Хайку аллигатор
Шел сильный дождь, и ветер гудел в дыре кухонной стены, как армия Конфедерации: Уилдернесс — тысячи солдат, марширующих милю за милей по диким просторам — Уилдернесс!
Элизабет с Ли Меллоном ушли в другую будку. Им нужно было о чем-то поговорить. Мы с Элайн остались держать аллигаторов. Мы не возражали.
6 мая 1864 года. Смертельно раненый лейтенант падает на землю. Проваливаясь сквозь черный ход в память, из отпечатков его пальцев вырастает мраморная глыба. И пока он лежит здесь, величественный, словно сама история, в тело вонзается новая пуля, заставляя его дернуться, как тень на движущейся картине. Возможно, это «Рождение Нации» (31).
Обычно оно сидит в огороде
— Ой-й! — сказала Элизабет. — Потолок. — «Это же ужас просто», и сразу села.
Мы выпустили аллигаторов в пруд. Они медленно уплыли на дно. Дождь лил такой, что невозможно было разглядеть дно пруда, да и не хотелось разглядывать.
Элизабет сидела над водой. Белое платье превращало ее в лебедя. Когда она говорила, озеро стекало с лебедя, отвечая тем самым на вечный вопрос: что было раньше, озеро или лебедь?
— Я вчера видела привидение, — сказала она. — Около курятника. Не знаю, что оно там делало. Обычно оно сидит в огороде. В кукурузе.
— Привидение? — переспросила Элайн.
— Да, у нас тут живет привидение, — сказала Элизабет. — Душа старика. Там, на плато его дом. Когда старик стал совсем дряхлым, он переехал в Салинас; говорят, он умер от разрыва сердца, а душа вернулась в Биг Сур, и теперь иногда бродит по ночам. Я не знаю, что он делает днем.
— Вчера ночью он приходил к нам. Не знаю, что ему понадобилось в курятнике. Я открыла окно и сказала: «Привет, дух. Что ты делаешь в курятнике? Ты же обычно в огороде. Что случилось?»