Примечательно, что китайские националисты признавали равенство только одной культуры, столь же древней, – еврейской…
Целые века дремлющий Китай соблюдал принцип: «сидеть на горе и наблюдать за схваткой тигров». В последние годы древняя сонливость все чаще сменялась приступами неистовой агрессивности. Тот же доктор Сунь Ятсен однажды указал на просторы плохо освоенной России и обронил, что примерно полтора миллиона гектаров русской Сибири и Приморья некогда находились под властью китайского богдыхана.
Неужели России доведется испытать еще и мощь китайского нашествия?!
Население Китая увеличивается с каждым годом. Скоро им станет тесно на своей земле. Избыток людской массы неминуемо спровоцирует выброс в ту сторону, где достаточно места для поселения и труда. Сомнений нет, такой стороной, и единственной, является Север. Там, за Великой Китайской стеной, лежат без всякого призора необозримые пространства.
Мысли русского военного агента стали тревожны. Любой дипломат знает, что нет и не может быть постоянных союзников-друзей, существуют лишь постоянные интересы государства. Но каким образом эти интересы согласовать с постоянным соседством, особенно с таким, как распухающий Китай? Сейчас китайцы разговаривают на восьми разных диалектах, своего рода языках. Житель юга страны совершенно не понимает северного жителя, а западное население не имеет языка с восточным. Страшно будет, если этот «Вавилон» вдруг заговорит на одном общем языке!В интересах ли России способствовать могуществу такого грозного соседа? Ужас монгольского нашествия еще жив в генетической памяти русского народа…
Так или примерно так размышлял Корнилов в последний год своей китайской командировки.
Четыре года в Китае обогатили научный багаж Корнилова.
В Китае из офицера русской стратегической разведки родился глубокий и основательный исследователь исторического прошлого народов, чьим уделом стало тесное сожительство на просторах европейских и азиатских.
Китай и Россия… Монголы и степь – бескрайние просторы, обрывающиеся в синий океан за Гибралтаром… Ставка Хубилая в древнем и изнеженном Пекине, ханский бунчук Чагатая над дворцами и минаретами Багдада, столица батыевой Золотой Орды на берегах Итиля (Волги)…
Из Пекина мысленному взору русского военного агента представился совершенно иной ход событий в мировой истории.
По всему гигантскому простору Поднебесной, словно грибы после дождя, возникали разнообразные организации типа: «Товарищество Гунги», «Ассоциация Неба и Земли», «Белый лотос», «Три соединенных общества». В самом центре империи, в Пекине, обосновался орден Сан Хо Гоэн. Деятельность этих организаций, маскирующихся под замысловатыми названиями, протекала весьма скрытно. Уже в последний год своей китайской командировки Лавр Георгиевич выяснил, что верховный гроссмейстер ордена Шюа Ким Фан поддерживает постоянную связь с американским городишком Чарлстоном, а там – и об этом знали все разведки мира – обосновалась главная база мирового масонства.
Америка… Чарлстон, Портсмут… В Портсмуте царского премьер-министра Витте заставили отдать японцам половину Сахалина и Курильскую гряду.
Молоденькая, но чрезвычайно шустрая держава из-за океана все решительней отказывалась от политики изоляционизма и все активней заявляла о себе и о своих правах. Именно в Китае Лавр Георгиевич впервые услышал имена трех американских финансистов: Шифф, Зеликман и Варбург. Эта троица учредила специфическую организацию сугубо закрытого типа и назвала ее ложей «Бнай-Брит» («Сыны завета»). Доступ в ее ряды был далеко не каждому. Агенты этой ложи очень активно проявили себя в борьбе за право постройки железной дороги через Персию, затем прочно обосновались в султанской Турции, а уж оттуда стали простирать свои щупальца на Россию и Китай.
Имя Якоба Шиффа все ощутимей нависало над Россией. Это он ссудил Японию деньгами и науськал январской темной ночью напасть на русскую эскадру в Порт-Артуре. Бандитский ночной налет сильно подорвал морскую мощь России на Дальнем Востоке.
Незнание Востока, а главное – нежелание его узнать китайцы считали общим грехом европейцев. В среде просвещенной китайской знати давно укоренился твердый взгляд на всех живущих в Европе как на цивилизованных дикарей. Сравнить хотя бы основы грамоты – алфавит. Старинная китайская письменность насчитывает около ста тысяч иероглифов. Так что какое может быть сравнение!
Новый русский военный агент жадно принялся пополнять свои знания о Востоке и этим вскоре обратил на себя внимание китайцев, особенно армейской офицерской молодежи. Кое с кем у Корнилова завязались дружеские отношения. Благодаря этому он сумел разузнать, что всем его попыткам получить разрешение на поездку в районы Равалпинди или Пешавара чинятся препятствия не где-нибудь, а в посольстве Великобритании. Англичане по-прежнему не спускали с него глаз.
Для Корнилова, не привыкшего к праздности, вынужденное безделье представлялось истинным мучением.
Русского полковника со скуластым коричневым лицом часто видели в тесных лавчонках возле величественной пагоды, на улочках ремесленников, заставленных игрушками и жестяной посудой, в магазинах книг и рукописей, чьи фасады украшали длинные полотнища с иероглифами.
И разумеется, он много читал – по своему обыкновению, с карандашом в руках.
Однажды на приеме в императорском дворце Лавр Георгиевич разговорился с молоденьким офицером Чан Кайши. Тот уезжал в Японию на учебу и был возбужден открывающимися перспективами своей карьеры.
Перед Корниловым находился любопытный представитель военного сословия древней страны, в котором самоуверенная хлы-щеватость как бы подчеркивала признаки явного вырождения: удлиненное лицо с невыразительным подбородком, скверные зубы и редкие волосы на голове, обещавшие раннее облысение. Разговор шел на китайском языке, и Чан Кайши с первых же слов похвалил отменный выговор своего собеседника. Беседу он начал издалека, заметив, что нигде, как только на Востоке, народам удалось сохранить изначальные духовные ценности, в наши дни начисто утраченные европейцами. Он не сомневался, что именно эти сохраненные богатства духа и лягут в основу будущего миропорядка. В самом деле, разве обыкновенная грамотность и первоначальные гигиенические навыки имеют большее значение, нежели воинственность, религиозность, честность и простодушие?
Русский военный агент, блистая парадным мундиром, любезно улыбался и не находил слов для возражений.
Корнилову было известно, что молодые офицеры китайской армии входят в тайную организацию под названием «Китайскаяреволюционная лига». Несомненно, Чан Кайши состоял членом этой лиги и, разумеется, был там не на последних ролях. Будущие революционеры провозглашали два четких лозунга: «Каждому пахарю – свое поле!» – и самый главный: «Одна страна, одна партия, один вождь!»
Национализм, это приходилось признавать, становился сильно действующим инструментом в политической борьбе. Офицерская молодежь Китая склоняется даже к оголтелому национализму, к настоящему культу желтой расы…
Однако с какой стати Чан Кайши высмотрел в праздничной толчее русского военного агента и завел с ним эту ученую беседу? Лавр Георгиевич подозревал, что в намерения молоденького офицера входил какой-то расчет, поэтому он натянул маску любезности и приготовился к состязанию улыбок и недомолвок.
Подтверждая подозрения Корнилова, его развязный собеседник отнесся к нему с восточной учтивостью, назвав его д а г э (старший брат), при этом самого себя он именовал уничижительно с я о д и (младший брат).
Движением бровей Чан Кайши указал в сторону английского посланника, о чем-то оживленно беседующего с престарелым китайским аристократом, толстым, важным, в длинном шелковом халате. О высокой родовитости китайца свидетельствовали необыкновенно длинные ногти на пальцах – знак того, что его руки никогда не знали такого позорного занятия, как труд. Англичанин почему-то слишком горячился. Его не остужала даже величественная невозмутимость собеседника. С тонкой усмешкой Чан Кайши проговорил: