Как сейчас помню Ричарда, сидящего в столовой, в окружении пустых стульев. Сложив руки на груди, он отказывался слушать мои просьбы.
— Пусть забирают и меня. Я во всем виноват. Из-за меня страдают мои друзья. Пусть случится самое худшее. Может быть, если я сдамся добровольно, то спасу Корнуолл от разорения.
Гартред, к которой вернулось все ее прежнее самообладание, только пренебрежительно пожала плечами.
— Не поздновато ли сейчас изображать мученика? Что изменится от того, что ты пойдешь в тюрьму? Ты слишком много о себе думаешь, Ричард, если считаешь, что, получив тебя, они освободят остальных. Твоих друзей вce равно ждет заключение и смерть. Ненавижу эти театральные жесты и величественные позы в последнюю минуту. Будь мужчиной, вы оба должны бежать следом за Банни.
Ни она, ни я не смотрели на Дика, а тот, как всегда молча, стоял рядом с отцом.
— Почему же? Мы с Диком еще покажем себя на эшафоте, — ответил Ричард. — У меня, правда, шея потолше, наверное, потребуется два удара топором.
Гартред демонстративно зевнула.
— Думаю, такое удовольствие не про твою честь. Не будет тебе мученической смерти при большом скоплении народа. Вместо этого придушат тебя петлей где-нибудь в мокром подземелье. То-то славная смерть для Гренвиля!
— Может быть, для этих двух Гренвилей действительно лучше умереть в безвестности, — тихо сказал Ричард.
После этих слов наступила пауза. Наши невысказанные мысли как будто пронизывали воздух. Вдруг, впервые после незабываемой сцены в галерее, заговорил Дик.
— А что будет с Рэшли? — спросил он нервно. — Если враги обнаружат здесь нас с отцом, можно ли будет как-нибудь доказать, что они к этому делу не причастны?
Я схватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку.
— О них ты, конечно, не вспомнил, — начала я. — Ты не подумал, что будет с ними. Кто поверит, что ни Джонатан, ни Джо ничего не знали о ваших планах? Их отсутствие в Менабилли не может служить доказательством их непричастности. Их обоих призовут к ответу, а потом и мою сестру Мери, и бедную Элис, уехавшую в Третерф, и Джоанну со всеми ее малышами. Всех — и Джонатана в Лондоне, и крошечного ребенка Джоанны — ждет теперь тюрьма, а возможно, и смерть, если тебя схватят в Менабилли.
В эту минуту в комнату вошел слуга, очень взволнованный.
— Полагаю, вам следует знать, что к нам прибежал мальчишка и говорит, что на вершине холма Польмир собираются солдаты. Некоторые направляются в Полкеррис, а остальные — сюда, к нам.
— Весьма признателен тебе за службу, — поклонился ему Ричард.
Слуга вышел из комнаты и, думаю, тотчас отправился к себе, чтобы притвориться больным, когда придут солдаты. Ричард поднялся и поглядел мне в глаза.
— Боишься за своих Рэшли? И поэтому не хочешь отдать меня на растерзание волкам? Хорошо, на этот раз буду сговорчивей. Показывай мне свой знаменитый тайник, который так пригодился четыре года назад.
Я заметила, что Дик вздрогнул и перевел взгляд с меня на отца.
— Дик знает дорогу, — сказала я. — Может, ты соизволишь спрятаться там вместе с ним?
— Крыса, за которой охотятся, не выбирает себе компаньонов.
Наверное, там все заросло паутиной и плесенью, но теперь не это было главным. Туда можно было спрятаться, пока в усадьбе хозяйничали солдаты. И никто, даже Гартред, не знает секрета.
— Ты помнишь, куда ведет подземный ход? — спросила я Дика. — Должна предупредить, что последние четыре года им никто не пользовался.
Он побледнел как смерть и кивнул. Я не знаю, почему он так испугался в эту минуту, ведь всего час назад он сам, как жертвенный агнец, предлагал себя на заклание.
— Отправляйся и бери с собой отца. Сию же секунду, времени совсем мало.
Дик подошел ко мне, и я увидела, что его новоприобретенное мужество колеблется. Он так напомнил мне того мальчика, который любил меня когда-то, что сердце мое рванулось ему навстречу.
— А веревка? — спросил он. — Что, если она перетерлась или петли проржавели?
— Сейчас это не важно. Тебе не придется использовать этот выход, потому что меня не будет в покоях наверху.
Сначала он растерялся, не понимая, что значат мои слова, и я уверена, снова почувствовал себя маленьким ребенком. Но тут послышался ясный, звонкий голос Ричарда.
— Ну, мы идем? Если спасаться, то сейчас самое время. Другой возможности у нас не будет.
Дик продолжал пристально глядеть на меня, но в глазах появилось новое выражение, какого я никогда еще не видела. Что значил этот взгляд? Возможно, он смотрел не на меня, а на некий призрак, неожиданно окликнувший его из прошлого.
— Да, — промолвил он, — если спасаться, то сейчас самое время.
Он открыл дверь столовой и повернулся к отцу.
— Извольте следовать за мной, сэр.
На пороге Ричард задержался и посмотрел сначала на Гартред, потом на меня.
— Когда по следу идут гончие, а все тропинки перекрыты, Рыжая Лиса прячется под землю.
Он улыбнулся мне глазами и ушел вслед за Диком по мощеной дорожке…
Гартред следила за ними взглядом, потом сказала, пожав плечами:
— Я-то думала, что тайник где-то в доме. Рядом с твоей прежней комнатой над аркой.
— Вот как? — удивилась я.
— Четыре года назад я все переходы здесь обошла на цыпочках, и много раз.
На стене напротив окна висело небольшое зеркало. Гартред подошла к нему и откинула с лица вуаль. Глубокий багровый шрам с рваными краями пересекал ее лицо от брови до подбородка. Красивые, гладкие линии лица были утрачены навеки. Я следила за выражением ее глаз, и она заметила в мутном отражении, что я смотрю на нее.
— Ты ведь знала, что я могла спасти тебя от падения с обрыва?
— Да, знала.
— Ты тогда кричала мне и просила показать, куда сворачивать.
— Да. А ты не показала.
— Долго же тебе пришлось ждать, чтобы расквитаться со мной, Онор.
Она отошла от зеркала, достала из сумочки хорошо мне знакомую колоду карт и села к столу, поближе к моему инвалидному креслу. Потом Гартред стала раскладывать карты рубашкой кверху.
— Пока не явились солдаты, займемся пасьянсами.
35
Обыщи полковник Беннет хоть весь Корнуолл, он не нашел бы парочки спокойнее, чем мы, две женщины, игравшие в карты в столовой поместья Менабилли. Одна — седая, с огромным шрамом через все лицо, другая — убогая калека.
Да, действительно, соглашались мы, до сегодняшнего дня у нас были гости: зять мистера Рэшли, Питер Кортни и мой брат, Робин Гаррис. Они приезжали и уезжали, когда вздумается, поэтому мы не знаем, где они теперь. Кажется, однажды заглядывал мистер Трелони, но мы с ним не виделись. Почему я живу одна в Менабилли у Рэшли? Не по своей воле, а из горькой нужды. Может, вы забыли, полковник Беннетт, что мой дом в Ланресте сожгли четыре года назад, по вашему приказу, как я слышала. Странный поступок для соседа. Почему миссис Денис из Орли Корт, что около Бидефорда, находится здесь в такое время? Когда-то давно она была замужем за моим братом, мы дружим много лет…
Да, вы правы, в прошлом мое имя связывали с именем Ричарда Гренвиля. Разные сплетни ходят и по Корнуоллу, и по Уайтхоллу. Нет, миссис Денис никогда не была особенно дружна со своим братом. Нет, мы ничего о нем не знаем. По-моему, он в Неаполе. Пожалуйста, обыскивайте хоть весь дом, от подвала до чердака. Вот ключи. Делайте все, что сочтете нужным. Остановить вас не в наших силах. Менабилли принадлежит не нам. Мы здесь гости, пока отсутствует мистер Рэшли.
— Похоже, вы говорили правду, госпожа Гаррис, — признал полковник Беннетт, собираясь отбыть (а ведь прежде по-соседски звал меня Онор). — Однако Питер Кортни и ваш брат были замешаны в подготовке восстания в Гельстоне и Пензансе, которое теперь подавлено, слава Богу, поэтому ваш дом находится под подозрением. Я оставлю здесь солдат, и когда сэр Хардресс Уоллер приедет сюда, он устроит куда более тщательный обыск, чем из-за отсутствия времени провел я. А пока…