Хабалов продолжает довольно твердым тоном:
- Все отпускные мне подчиняются. Я назначаю вас начальником карательного отряда.
Кутепов начинает догадываться, что положение хуже, чем он думал:
- Слушаю, прошу указать мне задачу и дать соответствующий отряд. Хабалов распоряжается:
- Приказываю вам оцепить район от Литейного моста до Николаевского вокзала и все, что будет в этом районе, загнать к Неве и там привести в порядок.
Кутепов совершенно спокойно отвечает:
- Я не остановлюсь перед расстрелом всей этой толпы. Но только для оцепления мне надо не менее бригады.
Хабалов видит, что полковник держится уверенно, но никакой бригады у Хабалова нет (вернее, он не знает, на кого опираться) и потому раздражается:
- Дадим то, что есть под руками.
И называет части: роту Кексгольмского запасного с пулеметом (она здесь же, напротив здания градоначальства), затем идти по Невскому, взять в Гостином Дворе и в Пассаже еще две роты преображенцев, да еще от Николаевского вокзала сюда идет пулеметная рота с 24-мя пулеметами, взять из нее двенадцать пулеметов. .
Кутепов спрашивает:
- А будут пулеметчики стрелять?
- Это хорошая рота, - заявляет генерал и добавляет, что уже отдано распоряжение двигаться сюда роте Егерского запасного, надо ее тоже взять под командование.
И началась для Кутепова гражданская война! Он еще, конечно, этого не понял. Думал: беспорядки, можно успокоить. О том, что народ больше не хочет ни правительства, ни оппозиции, ни офицеров ему в голову не могло прийти. Собственно, он знал, что солдат-новобранец всегда трудно начинает, но потом втягивается. Значит, надо втянуть. Кого силой., кого словом. Он солдат не боялся.
Кутепов взял кексгольмцев и преображенцев. Правда, преображенцы вчера не ужинали и по сей час ничего не ели. Он распорядился купить ситного хлеба, колбасы и накормить людей на первой остановке.
Потом на Невском около магазина Елисеева остановил роту пулеметчиков. Они несли тяжелые пулеметы и коробки с лентами на плечах, сгорбившись от усталости. А где же пулеметные двуколки? Мало их не было, но и пулеметы, оказалось, не готовы к стрельбе: ни воды, ни масла нет. Кутепов приказал штабс-капитану послать за всем необходимым и изготовить пулеметы к бою.
Он не мог предположить, что его приказание останется невыполненным.
Дошли по Невскому до угла Литейного. Городовые стояли на местах, народу было меньше обычного.
Кутепов спросил у городового о роте егерей. Не проходила.
Тут на извозчике подъехал полковник Аргутинский-Долгоруков, быстро выскочил из саней и побежал к Кутепову, путаясь в длинной николаевской шинели.
Через него Хабалов передавал новое распоряжение: взбунтовавшиеся солдаты и рабочие подожгли Окружной суд и теперь идут к Зимнему дворцу, Кутепову надо вернуться.
- Неужели у вас в Петрограде только и имеется что мой, так называемый, карательный отряд? - насмешливо спросил Кутепов. - Значит, генерал Хабалов отменяет свое первое распоряжение?
- Да, прошу тебя поспешить к Зимнему, - волнуясь, сказал Аргутинский-Долгоруков.
Что ж, возвращаться? В голове у Кутепова прочертился иной ход: повернуть по Литейному, затем по Симеоновской улице к цирку Чинизелли и к Марсову полю. А там где-нибудь он и пересечется с толпой.
Пошли. Он шел впереди, за ним кексгольмцы, пулеметчики, преображенцы.
На углу Литейного и Артиллерийского переулка стояла группа офицеров Литовского полка, а дальше было видно: в казармах бьют стекла, выламывают рамы, выскакивают солдаты. Что такое? Кутепов остановил отряд. Из той группы подошел полковник, оказался командиром Литовского запасного батальона, поведал, что во двор казармы ворвалась толпа солдат, литовцев и волынцев, во главе со штатскими и стали подбивать присоединяться к ним. А сам полковник был бессилен им помешать.
Это бессилие вызывало у Кутепова презрение. Что же это за офицеры?
Через час-другой он столкнется с новым для него офицером, с красным бантом на груди, и, не задумываясь, скомандует открыть по нему огонь.
А пока - звон стекол, огонь и дым над зданием Окружного суда, отдельные выстрелы и даже пулеметная стрельба - в направлении кутеповского отряда. О, значит, заметили! По Литейному посвистывали пули.
Дело приняло серьезный оборот, не мог Кутепов бросить этих потерявшихся офицеров и выламывающихся из армейского порядка солдат. Здесь ему и действовать. Он послал подпоручика Скосырского передать по телефону в Градоначальство об этом.
И начал действовать - распределил силы своих рот, отдал приказание перекрыть улицы, а в случае действия толпы против - немедленно открывать огонь.
Тем временем множество солдат-литовцев собралось на Литейном с винтовками. Они стояли кучками на тротуаре, отдельно же от них - офицеры Литовского запасного батальона, не вмешивались. Кутепов послал своего унтер-офицера подозвать тех солдат. Те четко подошли, вид у них был надежный, и один из них заявил, что сейчас в казармах такая суматоха, не знаешь, что и делать. Кутепов распорядился открыть два двора на Литейном и собирать там, приводить в порядок всех этих солдат, не отдавать их бунту.
Управившись с ними, он подошел к пулемету возле Артиллерийского переулка, направленного на Баскову улицу. Пулемет не был готов, в кожухах не было ни воды, ни глицерина. Понял Кутепов, что нет надежды на пулеметчиков, да не время сейчас разбираться.
Привлекла его внимание мирная и спокойная толпа солдат, заполнившая Баскову улицу. Доложили, что оттуда пришел унтер-офицер и просит прийти кого-нибудь из господ офицеров. Оказывается, они хотели бы построиться и вернуться в казармы, но боятся, что их потом будут судить и расстреляют.
Кутепов немедленно направился к офицерам-литовцам, предложил полковнику привести сюда тех солдат. Но тот наотрез отказался, до того потерял самообладание.
Кутепов не стал с ним церемониться, сказал:
- Удивляюсь, что вы боитесь своих солдат. Вы должны исполнить ваш последний долг перед ними. Если боитесь пойти, пойду я.
Он и пошел. Никакого страха у него не было. Он помнил и свой первый поход с солдатами еще мальчиком, и то, что никогда не отделялся от них, и то, что по воскресениям ходил с ними в музеи. А сейчас их надо было взять и отвести от пропасти.
Он подошел к ним и громко сказал:
- Всякий, кто построится, и кого я приведу, расстрелян не будет.
Его тотчас подхватили на руки! И просили: еще скажите, громче, чтоб все услыхали.
С высоты он увидел всю улицу, массу солдат и несколько штатских и еще писарей Главного Штаба. Снова громко объявил:
- Те лица, которые сейчас толкают вас на преступление перед государем и Родиной, делают это на пользу нашим врагам-немцам, с которыми мы воюем. Не будьте мерзавцами и предателями, а останьтесь честными русскими солдатами.
В ответ:
- Мы боимся - нас расстреляют. И еще:
- Не верьте, товарищи! Он врет, вас расстреляют!
Кутепов снова заговорил:
- Приказываю построиться! Я полковник Лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов, только что с фронта. Если я вас приведу, никто из вас расстрелян не будет.
И приказал опустить его на землю.
Сейчас же унтер-офицеры, подхватывая его командирскую твердость, закричали: литовцы, Волынцы такой-то роты строиться сюда! Толпа задвигалась, началась невидимая глазу борьба внутри ее. Раздавались команды: "Строиться по казармам!" и одновременно: "Бей его! Вас расстреляют!"
Окончилось через несколько минут. Толпа разделилась, часть кинулась бежать по направлению к Преображенскому собору, часть - в казармы. Вряд ли это был полный успех, но все же что-то налаживалось.
Дальше Кутепов распорядился занять одной полуротой Кирочную улицу, усилить караул Казначейства, очистить прилегающие улицы. По отряду продолжали постреливать. Он скомандовал открывать огонь по всякой толпе.
Да, это был фронтовой полковник, сомнений не было ни у кого.
Вскоре кексгольмцы огнем разогнали толпу, которая разбивала окна и лезла в казармы Жандармского дивизиона. Со стороны Литейного орудийного завода и с колокольни Сергиевского всей артиллерии собора открыли ответный огонь по кексгольмцам, несколько человек было ранено и четверо из них тяжело.