В это время из лаборатории доставили требуемую дозу составной части эликсира грандиозус наоборотус, прибывшие врачи долго обследовали Лапу и вынесли решение: нормальный, но не по годам развитый мальчик.
После ухода врачей Илларион Венедиктович выпил дозу эликсира, спросил:
— А поесть мне можно?
— Ешь и пей сколько хочешь, — разрешил Иван Варфоломеевич. — Часа через два примешь ещё дозу… До этого времени я побуду с тобой. Всё равно Серёженьки нет дома. Ну, и придётся доложить куда следует. Об этом мы попросим Гордеюшку. Я слишком взволнован. Рома, расставляй шахматы.
Теперь нам с вами, уважаемые читатели, надо спешить в квартиру-универмаг почти со всеми отделами бывшего собачьего гипнотизёра по фамилии Шпунт, он же Эдик, он же агент иностранной разведки по кличке Суслик.
Там, если вы помните, Григорий Григорьевич взялся своим кастрюльным методом излечить малюсенькую собачку, злобную, как взрослый тигр-людоед, и увидел, что за оконной портьерой стоит человек в зеркальных очках и с ножом в руке.
Как ветеран войны и милицейской службы, Григорий Григорьевич приказал себе действовать хладнокровно и выполнить свой долг до конца. Он, конечно, понимал, что человек за портьерой — крупный, опасный и опытный преступник и задержать его вряд ли удастся. Значит, задача состоит в том, чтобы увидеть, запомнить лицо преступника и заявить о нем.
Держа в далеко вытянутой руке клетку с бесновавшейся в ней маленькой собачкой, злобной, как взрослый тигр-людоед, в кухню вошёл Суслик и поставил клетку на пол.
Собачка забесновалась ещё сильнее.
— Да, с НИМ придётся повозиться, — озабоченно проговорил Григорий Григорьевич, единственным своим глазом внимательно взглянув на человека в зеркальных очках и с ножом в руке.
— Это не он, а она, — жалобно промямлил Эдик, — по кличке Эммочка.
— Кастрюлю! — приказал Григорий Григорьевич. — И слушать все мои распоряжения! Повторяю и предупреждаю: с НИМ придётся повозиться!
— Да не с ним, а с ней!
Шпионов готовят ко всему, они должны уметь решительно и безошибочно действовать в любых, самых невероятных ситуациях, не испытывать ни растерянности, ни страха и т. д. и т. п. Но их не учат, мне это, уважаемые читатели, точно известно, схваткам с малюсенькими собачками, злобными, как взрослый тигр-людоед!
Эммочка крайне свирепствовала. Такого сверхнаизлобнейшего тявканья природа ещё не знала. Рассвирепевший взрослый тигр-людоед по сравнению с ней (не по размерам, а сущностью) показался бы котом, рассердившимся на кошку.
— Я беру кастрюлю, — громогласно объяснял Григорий Григорьевич план своих действий Эдику, — а вы открываете клетку, и я пытаюсь накрыть ЕГО кастрюлей.
— Да не его, а её, Эммочку!
— Не рассуждать, а действовать! Открывайте клетку!
— Б… б… б… боюсь, — прошептал Эдик, — а вдруг она… — И он отбежал подальше в угол и выкрикнул оттуда: — Действуйте сами, это же ваш метод!
Если бы я решил, уважаемые читатели, передать в точности, что сейчас думал о Суслике Сынок, мне пришлось бы обойтись одними многоточиями.
— Меня всё это абсолютно не устраивает, — раздражённо сказал Григорий Григорьевич, напряженно думая над тем, что сделать, чтобы увидеть лицо преступника. — И ваше трусливое поведение меня возмущает. Не могу же я один…
— Можете, можете, вы всё можете! — взмолился Эдик. — Ваш кастрюльный метод безупречен!
— Иду на риск! — решительно заявил Григорий Григорьевич. — Огромнейший риск! За последствия ответственности не несу! Что я буду делать? — спросил он и ответил: — Во-первых, я могу уйти, чтобы не быть искусанным…
— У… у… у…
— Не умоляйте, не поможет. Во-вторых, я немедленно доложу куда следует, что собачьей практикой вы занимаетесь незаконно, потому что на каждом шагу демонстрируете свою профессиональную непригодность. В-третьих…
— П… п…. п…
— Просить не надо! — И тут Григорий Григорьевич почувствовал; преступник за портьерой понял, что его заметили. — Только гуманное отношение к животным вынуждает меня идти на риск! Я всё делаю сам!