Роман, растерянный, даже напуганный, сообщил им, едва открыв дверь:
— Обещал меня накормить яичницей с колбасой, я прилег, задремал, проснулся, а его и след простыл! Только вот сейчас нашёл… — Он протянул листок бумаги.
На нём торопливым почерком было написано:
Дорогой сынуля!
Я ушёл бегать. Неинтересно сидеть дома.
— Папа ушёл бегать… — задумчиво произнес Гордей Васильевич.
— Дорогие товарищи! — Роман в волнении прижал руки к груди. — Что же такое происходит?!
— Происходит редчайший биолого-психолого-педагогический эксперимент, — ответил Иван Варфоломеевич. — Наше дело — ждать, переживать, а дело ребёнка — бегать!.. Скоро всё, вернее, почти всё прояснится, — уже серьёзно продолжал он. — Если Илларион Венедиктович не сумеет подчинить себе Лапу, то ещё неизвестно, какие фокусы выкинет мальчишка. Но — будем надеяться!
— На что? — с отчаянием спросил Роман.
— На благополучный исход научного эксперимента, — отчеканил Гордей Васильевич. — Рома, расставляй шахматы и кончай паниковать. Отец у тебя молодец.
Лапа прибежал довольно поздно, усталый, но возбуждённый, чумазый, потный, с порога крикнул:
— Есть хочу, мочи нету! С Федькой играли в одной команде! По голу врезали! Завтра игра в десять! Накидаем им, будь здоров!.. Чего на меня уставились?
— Как ты себя чувствуешь? — словно бы мимоходом поинтересовался Иван Варфоломеевич.
— Замечательно! Прекрасно! Удивительно! Бесподобно! — и Лапа набросился на холодную яичницу с колбасой. — Вам этого, стариканы, не понять!
— А ну… — Роман подошёл к нему с угрожающим видом. — Марш мыть руки… Лапонька!
Позвольте на этом, уважаемые читатели, закончить наше повествование — немножечко юмористическое, чуть-чуть-чуть сатирическое в меру детективное, некоторым образом фантастическое, но в основном дидактическое.