Сон-то сном, но известно: иные сны зря не приходят. Илларион Венедиктович, во всяком случае, один важнейший вывод для себя сделал: не имеет он права медлить, надо дорожить буквально каждым днем. Он, старый, заслуженный, закаленный в боях и походах, знавший подлинную цену победам и поражениям, генерал-лейтенант в отставке Илларион Венедиктович Самойлов, оставшиеся на его долю годы отдаст детям!.. Надо УБЕДИТЕЛЬНО доказать им, что Родина верит в них и надеется, что они будут достойны этого доверия.
А то ведь многие из потомчиков оч-чень наивно полагают — крайне ошибочное мнение! — будто бы детство дано только для валяния дурака, а истинным гражданином можно спокойненько стать, когда достаточно подрастешь. Позволительно задать таким такой вопрос: с какого же именно возраста намереваются они кончать валять дурака и начинать пробовать стать истинными гражданами своей страны?
И вот, когда Илларион Венедиктович размышлял об этом во время болезни, да тут ему ещё Смерть-фашистка дважды привиделась, он впервые и ощутил желание ВЕРНУТЬСЯ В ДЕТСТВО, снова стать мальчиком лет десяти по прозвищу Лапа.
Странная, но необыкновенно интересная эта мысль родилась, по всей вероятности, из сознания того, что на потомчиков воздействовать надо неотвратимо эффективно! Нужно повлиять на характеры и мировоззрение (если, конечно, оно у них имеется) мальчишек и девчонок неведомым для них способом, таким необычным, чтобы они и не подозревали, что их воспитывают!
Поэтому решение Иллариона Венедиктовича вернуться в детство — не плод досужей фантазии, а реальный, точнее, практический подход к делу.
Конечно, сразу возникло множество вопросов, сомнений, сопровождавшихся волнениями, тревогой, даже боязнью, но, как ни странно, Иллариона Венедиктовича почти нисколько не смущала ни сама фантастичность его желания снова стать маленьким, ни то, как это будет осуществлено. Его настораживало лишь одно обстоятельство: а будет ли достаточной польза от этого редчайшего биолого-психолого-педагогического эксперимента? Не помешает ли ему действовать смело и настойчиво та самая неуверенность, которая остановила его работу над мемуарами для потомчиков?
Ну, а как вернуться в детство — вопрос чисто научный, и в успешном его решении Илларион Венедиктович надеялся на помощь своих друзей-ученых Гордея Васильевича Пушкарева, работавшего над созданием прибора «Чадомер», и Ивана Варфоломеевича Мотылёчка, многие труды которого также были связаны с сердечной заботой о детях.
План действий был продуман, казалось бы, до наимельчайших подробностей, были вроде бы учтены все возможные варианты и даже самые непредвиденные ситуации.
Начинался план, естественно, с подготовки к возвращению в детство. Пусть ученые ищут научный способ этого, а Илларион Венедиктович будет готовиться, так сказать, психологически, внутренне. Прежде всего, он должен поближе, вернее, как можно ближе познакомиться, а затем и войти в доверие к нескольким обыкновенным, средним, что ли, мальчишкам и девчонкам, изучить их совершенно досконально. Ведь скоро ему придётся жить среди них не генерал-лейтенантом в отставке, а мальчишкой по прозвищу Лапа. И он должен хотя бы в общих чертах знать, к чему надо быть готовым.
Первые, молено сказать, поверхностные знакомства с несколькими сорванцами Иллариона Венедиктовича, мягко выражаясь, ошарашили, а точно выражаясь, от их некоторых поступков и высказываний он временами обалдевал.
Он, генерал-лейтенант в отставке, вовсе не хотел, чтобы мальчишки были чем-то вроде солдатиков. Нет, нет, пусть они остаются детьми, пусть иногда даже немножечко и побезобразничают, но чтобы после этого соображали, чего натворили!
Что именно возмутило Иллариона Венедиктовича в потомчиках, перечислять не стану, это вы, уважаемые читатели, и без меня знаете. Отмечу лишь три наиболее привычных фактора:
1) нежелание, а может быть, уже и неумение думать над своими поступками;
2) маленькие пока, но заметные задатки будущих крупных недостатков;
3) наиполнейшая безответственность.
А история с чёрным котёночком чуть ли не доконала Иллариона Венедиктовича. Но ни на секунду, ни на мгновение у него не возникло полного отчаяния или желания отказаться от задуманного. Всю жизнь он следовал и не собирался, тем более из-за какого-то Федьки и его приятелей-истязателей, изменить правилу: задумал доброе дело — доведи его до конца, несмотря ни на что! Пусть на каждом шагу тебя подкарауливают самые коварные трудности, — вперёд!