Когда раздался дверной звонок, Илларион Венедиктович если и не испугался, то пришёл в очень возбуждённое состояние и не сразу направился открывать двери.
Роман — точная копия отца, только копия значительно помоложе — шагнул в прихожую, спросил:
— Ты кто такой, паренёчек в синяках? Где мой отец? Почему он меня не встретил?
— Проходи, Рома, — с тягчайшим вздохом пригласил Илларион Венедиктович. — Не мог я тебя встречать в таком виде… Да, да, я твой папуля, как ты всегда меня называл. А где твоя невеста?
Сняв плащ, Роман прошёл в комнату, сел, закурил, разглядывая Лапу, сказал рассерженно: — Что-то не похоже на моего папулю, чтобы он решил разыграть меня таким глупым способом. Хорошо ещё, что я без невесты явился. Что бы она о моём папуле подумала! Где он?
Илларион Венедиктович взял сигарету, но сразу же положил её обратно, ответил:
— Вот я, твой папуля. Ты же с детства любил фантастическую литературу. Помнишь, на даче чуть сеновал не поджег, читая со свечой?.. Никто тебя не разыгрывает, Рома мой дорогой. — Он всё-таки щелкнул зажигалкой и закурил под изумленным взглядом сына. — Теперь я этим редко балуюсь. Только когда оч-чень волнуюсь… Тебе придётся сыграть меня. Вот посидим немного, вызовешь по телефону Гордеюшку. Он ведь тоже пока не знает, ЧТО со мной произошло.
— Действительно, фантастика, хотя и не очень научная, — недовольно проговорил Роман. — Не знаю, что мне и делать с тобой, паренёчек в синяках. Как прикажешь называть тебя?
— Как всегда называл. Папуля. Я ещё, помнишь, оч-чень обижался на такое обращение. Но ты не хотел или не мог отвыкнуть. Если тебе удобнее, можешь сейчас называть меня Лапой.
— Детское прозвище папули, — вспомнил Роман. — Так где мой отец? Я сейчас же позвоню в милицию, если ты…
— Лучше позвони Гордеюшке. Мальчиком я стал сегодня ночью во сне и не мог же разговаривать с ним детским голосом! Скажи ему, что ты, мол, только что прилетел и приглашаешь его немедленно в гости. Только не сообщай ему, ЧТО ты здесь увидел. А то он подумает, что его разыгрывают.
— Ладно… папуля! — сердито, почти зло согласился Роман. — Но сначала позволь выслушать тебя. Разыгрывать так разыгрывать. Валяй, Лапа!
— Тут дело оч-чень серьёзное, Роман. Понимаешь, я совершенно случайно воспользовался… то есть выпил изобретение известного тебе Ивана Варфоломеевича.
— Зверюшки-игрушки?
— Вот-вот! — обрадовался Илларион Венедиктович. — Если про них помнишь, тебе будет легче понять меня. Сейчас Иван наверняка гадает, куда исчезла первая порция его замечательного эликсира грандиозус наоборотус. Но самое главное заключается в том, что есть предположение: за этим эликсиром уже охотятся иностранные разведки. А Иван обо мне ещё не знает. Давай звонить Гордеюшке. Номер наберу я, говорить будешь ты.
И хотя Роман был неплохим актёром, умел, как говорится, скрывать и раскрывать любые чувства, но, приглашая Гордея Васильевича немедленно подъехать, заметно разволновался, когда тот категорически стал отказываться, просил перенести встречу на вечер.
— Скажи, что дело касается Иванова изобретения, а я в ванной, — шепнул Илларион Венедиктович.
Прикрыв трубку рукой, Роман сказал:
— Отказывается наотрез.
— Тогда рассказывай, что ты здесь видел…
— Гордей Васильевич! — взволнованно крикнул Роман. — Дело в том, что я вместо отца застал в квартире мальчика лет десяти, вся физиономия в синяках… Да послушайте до конца! Он уверяет, что он мой папуля… Ничего я не сочиняю, честное слово! Говорит, что выпил какой-то эликсир Ивана Варфоломеевича и утром проснулся мальчиком… А то я и не знаю, что мне делать… Да не верится, что папуля способен на такой розыгрыш… Жду, жду! — Он положил трубку. — Заедет ненадолго в перерыве между заседаниями.
— Не знаю, что мне и делать, — недовольно передразнил Илларион Венедиктович. — Делай то, что делал всегда, когда приезжал ко мне. Хвастай, кого играл, в чём снимался, сколько раз собирался жениться, сколько раз собирался навестить меня…
— Значит, бывают в жизни чудеса! — неестественно весёлым голосом воскликнул Роман. — Но кто поверит, что ты — паренёчек лет десяти да ещё вся физиономия в синяках — мой папуля?!
— Просто ты никогда не был серьёзным человеком, Рома. Всегда, помню, всех передразнивал. Вот и сейчас решил, что какой-то мальчишка передразнивает для чего-то твоего отца, так ведь?
— А тебя бы на мое место! — Роман рассердился по-настоящему. — Стремился, летел, три пересадки, мчался обнять дорогого папулю, а тут какой-то сопляк корчит из себя моего отца. Обалдеешь!