Посылаю письмо от Григория Александровича. Вы не пишете ничего о сестре Елене Александровне. Я надеюсь, что скоро Вас, милостивый государь дядюшка, поздравлю и надеюсь, что она будет благополучна.
7 июня, под Шумлой
Государю неугодно было, милостивый государь дядюшка, чтобы брат Александр Львович оправдал себя службой в несправедливом на него его угнетении. Он уважает, хотя уговаривал я его подождать пять дней, ибо если мир не заключат, то 11-го сего месяца атакуем Шумлу, если опять не найдёт граф Каменский предлог отложить оное. Брат Александр перескажет Вам изустно всё, что и как здесь делается. Вы верьте, что он Вам лишнего не скажет, а может, ещё не всё объяснит во всей красоте. Трусости, глупости в диспозициях и во всех военных распоряжениях несчётны. Теперь не то, что в Букаресте, — под носом у неприятеля. Турки нигде не дерутся, а мы их боимся, армия исполнена духом, а начальник и духом и телом трус и нерешим. Силистрия капитулировала для нас постыдным образом, а в ней 400 человек было военных и около двух тысяч вооружённых жителей, которые не слушали паши своего. Крепости нет… в иных местах переехать можно на доброй лошади, к тому бастионов нет и фасы не защищены батареями, — словом, её и ретраншементом назвать нельзя. Вот, милостивый государь дядюшка, как мы воюем и как заслуживаются великие репутации. Несчастливее всего что доверенность будет большая и, может, что в таком случае спохватятся, но поздно. А между тем истинно доброжелательствующие государю и отечеству… что отымаются способы показать им их усердие. Меня за Силистрию представили к бриллиантовой шпаге, а я и темляка не заслужил, и К. думает доставлять даром отличия, не награждает честного человека, который желает отличиться действительно, и даёт всё своему брату, который ему и в подошвы не годится. Вот, милостивый государь дядюшка, маленькая картина нашего положения и моего душевного.
Сын Ваш теперь при мне, я не намерен подвергать, как он сам оное делал в прошлую кампанию, но, однако ж, не отдалять от службы и опасности. Впрочем, должно ожидать скорого конца, и я надеюсь Вас, милостивый государь дядюшка, видеть здоровым. Имею честь пребыть с глубочайшим почтением покорнейшим
Н. Раевский.
23 (июня), Силистрия
Письмо сие назначено было, милостивый государь дядюшка, к отправлению с братом Александром, который поехал из Шумлы в такое время, что мы были отдалены от обозов. Дней десять после его отправления назначен я гр. Каменским в резервный корпус на смену г. — лейтенанту Олсуфиеву, которому, говорит, он причинил невольно неудовольствие и желает оное сколь возможно загладить. Обстоятельно ж дела мои, милостивый государь дядюшка, жена моя пересказать Вам может, ибо я к ней пишу все обстоятельства.
Гр. Григорий Александрович, чувствуя слабость и боль в груди, просился со мной. Я, не предвидя ничего хорошего для него под Шумлой, на оное тем легче согласился, что от воли Вашей будет зависеть возвратить его опять в действующую армию или просить по болезни в отпуск, о чём я при отъезде моего главнокомандующего предварил. На всё буду ожидать Вашего разрешения. Он представлен к золотой шпаге за храбрость.
Вдобавок к тому, что случилось до отъезда брата Александра Львовича и что он верно пересказал, уведомляю Вас, милостивый государь дядюшка, что мы заняли лагерь со всей армией против Шумлы вне выстрела, на плоскости, дорога в Царь-Град открыта, но не занята. Стояли до сего времени бездейственно с обеих сторон, и важного я ничего не предвижу. Неприятель может горами получить фураж и провиант, а большая дорога, если придёт сикурс знающий и сделает внезапное нападение, то может быть худо, ибо мы никаких предосторожностей не имеем. Разве недостаток хлеба принудит визиря оставить город, иначе ж я ничего предвидеть доброго не могу. Но и тут мира ожидать нельзя.
Вот Вам краткое описание дел наших. Я написал к жене моей, чтоб она ко мне приехала. Не оставьте её, милостивый государь, в нуждах её, у неё может быть недостаток в экипаже, который могу я тотчас Вам обратно возвратить. Добровольского я думаю некоторое время придержать и прислать к Вам с чем-нибудь интересным. Имею честь пребыть с глубочайшим почтением, милостивый государь дядюшка, покорнейший племянник